11 апреля 2018г. состоялась встреча студентов оренбургского техникума железнодорожного транспорта с членом Союза писателей России Люцией Махмутовой.
На встрече присутствовали 4 группы 1-2 курса.
Встреча прошла в теплой дружеской обстановке. Некоторые студенты прочли стихотворения Люции. Также слушатели задавали много вопросов о «муках творчества», о личной жизни поэтессы, о роли поэзии в жизни людей, о развитии отечественной поэзии и ее месте в поэзии мировой. Разговор состоялся очень доверительный, Люция Махмутова дружески наставляла молодых людей, чей жизненный путь только начался, говорила на тему тему талантов и способностей, которые есть у каждого, но которые могут исчезнуть без развития, без работы над ними. Нашлись пишущие студенты, желающие посещать занятия областного литобъединения имени В.И. Даля. В конце встречи поэтесса подарила свои книжки студентам, представившим ее стихи на сцене.
Михаил Кильдяшов
Перст указующий
Время — ледокол. Оно взламывает пространство и течёт по нему. Раздвигает льдины человеческих судеб, исторических потрясений, эпохальных свершений. Огромный корабль теснит столетия: сталкивает лёд Чудского озера, разверзшийся под ливонцами, и лёд Невы, к прорубям которой, словно к живоносному источнику, шли во время Блокады. Лёд, по которому из последних сил двигался ссыльный Аввакум, ободряемый протопопицей: "Ино еще побредем", и лёд, проложивший путь русским первопроходцам, озарённым северным сиянием.
Ледокол-время таранит глыбы, оставляя за собой тропу живой воды, протягивая нить, соединяющую прошлое и настоящее. Теперь океан истории вздохнул через проложенную колею. В воде отразилось небо. Луч солнца озарил потаённые глубины, лишь на мгновение явив сокрытую суть бытия, человеческих деяний, трудов и жертв. Ледокол позволил встретиться воде и небу, соприкоснуться истории земной и истории небесной.
Но когда ледяные века всё плотнее теснят друг друга, когда идеи и судьбы рождают неразрешимые противоречия, лёд истории становится несокрушим. Время-ледокол изо всех сил бьётся об острые кромки, но не может сдвинуться с места. Льды постепенно затягивают пройденный путь, корабль оказывается в ловушке, историческую артерию закупоривает тромб. Время замирает, не может пробиться к будущему, накопленные человечеством силы не находят выхода. Оно сначала томится, негодует, а потом сникает, впадает в уныние. Светоносная цивилизация меркнет, может окончательно потухнуть.
Охотник за временем видит, что его добыча впервые угодила в неодолимую ловушку. Кажется, погоня окончена, осталось только протянуть руку и обрести долгожданный трофей. Но неожиданно для самого себя охотник произносит: "Время, вперёд!", наполняется богатырскими силами, исполинским духом — убирает с пути ледокола льдину за льдиной, расчищает дорогу к будущему. Но после долгого плена курс кораблём потерян, приборы бессильны. Направить время на верную тропу способна лишь Путеводительница. Та, что распростерла над грешными головами свой спасительный покров. Та, чьи очи смиренно взирают на нас из-под "плата узорного до бровей". Но распознать Её небесную поступь, узреть Её перст указующий очень и очень непросто. Это под силу только охотнику за временем.
В романе Александра Проханова "Паола Боа" в центре повествования впервые возникает героиня, а не герой. Не отважный разведчик, что готов на любой риск ради державы. Не самоотверженный солдат, прошедший девятнадцать войн, чтобы империя не "свернулась в свиток". Не одухотворённый писатель, резко меняющий свою жизнь в погоне за смыслами и впечатлениями. Не технократ, который созидаёт машину, радея за то, чтобы отлаженно работала мегамашина — государство. Не хитроумный политолог, способный своими пиар-кампаниями и интригами, словно маг, управлять человеческим сознанием, созидать и в одночасье разрушать репутации.
Проханов впервые обстоятельно выписывает и выводит на первый план женский образ, который по штриху собирался из всех его предшествующих романов. Образ, который то представал эпизодически, то проходил через всё повествование, сопутствуя главному герою. Любящие жены и верные подруги, роковые и падшие женщины, кликуши и ведуньи — все они замысловато переплелись в главной героине. В ней воплотилось прохановское представление о "вечной женственности", о женском начале русского бытия.
Россия — невеста, что ждёт у окна своего суженного. Россия — спящая красавица, которую пробуждает поцелуем сказочный королевич. Россия — мать, которой Сын, положенный во гроб, беззвучно заповедует: "Не рыдай Мене, Мати". И весь этот трагизм, жертвенность и веру нужно было вместить в ёмкий образ, светоносность которого столкнётся с абсурдом окружающей действительности, с сюрреализмом нынешнего исторического момента.
В начале романа героиня предстаёт провинциальной девушкой Клавдией Ворожейкиной, рождённой после войны, которой нет ни в одном учебнике истории. Эта война пришла из параллельной реальности, где румынские танки штурмовали вятский городок Уржум. Дитя абсурда — дочь искалеченного румына и русской женщины, Клавдия Ворожейкина унаследовала от бабушки колдовской дар: научилась варить зелье из трав и понимать язык насекомых — вестников близкой беды. Она рано столкнулась с инобытием, рано осознала, что мир не укладывается в границы зримого, слышимого, осязаемого.
Поступив после школы в столичный университет, влюбившись в молодого профессора, вскоре покинувшего её, Клавдия, "выплакав жизнь", оказалась на обочине неоновой дороги, которая постепенно привела её — жрицу любви — в роскошные апартаменты. Окна квартиры с одной стороны выходили на кладбище, а с другой — в таинственный двор, откуда изливалось золотое свечение. Так героиня замерла на распутье между старой жизнью провинциалки Клавдии Ворожейкиной и новой жизнью столичной дамы, для которой она придумала иное имя — "Паола Боа".
В этом экзотическом, мелодичном, с итальянскими и испанскими переливами имени скрывалась "кроткая змея": одновременное воплощение змеиной мудрости и голубиной простоты, эдемовской Лилит и посланца с Ноева ковчега. Смирение и коварство, грех и искупление — две жизни, два пути переплелись в этом имени героини.
Однажды утром Паола с кафкианской неожиданностью обнаружила, что на ноге у неё вырос шестой палец. Необъяснимое превращение, неведомая мутация, то разгоравшаяся восковой свечой, то разраставшаяся плодной лозой, стала для Паолы Боа "перстом указующим". В нём было заключено потаённое избранничество, до времени сокрытое мессианство. Каждый из посетителей Паолы прозревал в этом "персте указующем" что-то своё: министра обороны, будущего президента или царя, канал связи с агентурой или выход в Антимир. Как после настойки колдовского зелья, палец то восседал на царском троне, то принимал военный парад, то уносил Паолу в небесную лазурь, разрывая связь со всем земным: "Паола Боа, влекомая пальцем, летала среди светил, лучистых комет, светящихся метеоритов. Она попадала в потоки разноцветных лучей, её окружали радуги, вслед за ней неслись волшебные духи Космоса. Она приземлилась на перламутровой планете, где росли небывалые деревья, цвели неописуемые цветы, текли хрустальные реки, На берегах перламутровых озер гуляли прекрасные мужчины и женщины и пели дивные песни. Паола Боа поняла, что находится в раю. Палец на её ноге был посланцем Рая".
Внезапно в череде посетителей к Паоле Боа явился Фёдор Леонидович Лактионов — аристократичный мужчина с манерами английского денди. Он представился Паоле как русский разведчик, который, выполняя секретные миссии, обошёл полмира. И в этих скитаниях испанская прорицательница, арабский дервиш и якутский шаман поведали ему, что в России живёт женщина с шестипалой стопой. Этой избраннице суждено стать Душой России, Душой Мира, воплощением Русской Мечты: "Россия через эту шестипалую женщину, обладающую красотой и пылающим сердцем, скажет миру новое Слово Жизни. То Слово, о котором мечтают народы и которое остановит зло у последней черты".
Изумлённая Паола Боа полностью отдаётся во власть очаровавшего её Фёдора Леонидовича. Они отправляются в одну за другой поездки, посещают знаковые мероприятия: спуск на воду в Петербурге арктического ледокола, международный форум в Сочи, православный Собор в Крыму, военные учения под Псковом. В этих поездках начинается "собирание русских земель", скрепление Русского Мира, одушевление и одухотворение его.
Необъяснимо, будто её устами говорит кто-то другой, Паола Боа произносит проповеди о добре, любви и милосердии. Из "перста указующего" по всему её естеству разливается благодать, и "от избытка сердца глаголют уста". Глаголют об Арктике как "кладовой русского духа, русского величия, русской свободы". О Крыме как колыбели Русской Души, крещальной купели, где Россия была поцелована Богом. Уста глаголют о русском мессианстве, о неумирающей Руси, которая несёт всему миру свет Божественной истины.
Паола Боа будто делает операцию на открытом сердце страны: удаляет тромбы, умащает рубцы, заставляет это сердце биться в ином ритме, который необходим для новых трудов и подвигов. Паола становится национальным лидером, заступницей, утешительницей. К ней народ обращает свои чаяния, связывает с ней свои надежды.
Но Фёдор Леонидович, признавшийся в любви Паоле и венчавшийся с ней, исчезает так же внезапно, как и появился. "Перст указующий", бывший открытым шлюзом для света, радости и всеобщего благоденствия, стал индикатором боли. Теперь он вобрал в себя все страдания мира: "На землю надвигалось кромешное зло. Улетучивалась атмосфера. Иссыхали океаны и реки. Сгорали леса. Проваливались города. Из провалов выдавливалась раскалённая магма. А в небе, затмевая солнце, приближалась бесформенная, в малиновом зареве скала, готовая врезаться в землю". В "персте указующем" пульсировала слеза ребёнка, адским огнём жгло прошлое Клавдии Ворожейкиной, взывали о помощи все оклеветанные, безвинно осуждённые, безжалостно отторгнутые. Золотое свечение сменилось кладбищенским мраком.
Мир стенал, кричал от боли, готов был вот-вот сорваться в бездну. Мир уподобился ледоколу, что был спущен на воду в Петербурге и теперь пробивал путь среди арктических льдов. Но в этом ледоколе образовалась трещина, которая неумолимо разрасталась, и корабль тянуло на холодное дно.
Паола Боа была последней опорой мира, луковкой тянувшей его из адских жаровен. И нужно было что-то спасительное: поступок, который одолеет крен мира, удержит его на плаву. Может быть, надо всего лишь полить комнатный цветок, забытый хозяевами на подоконнике в пустой квартире. А в том цветке притаился любимый, укрылся от страстей мира.
Но любимый, как оказалось, изначально выполнял новое задание Президента, и не было ни любви, ни подлинного венчания. По замыслу тайного общества "Русская мечта", Паола Боа была лишь политическим проектом, с помощью которого накануне выборов у конкурентов Президента надо было отобрать десять процентов голосов. Проект сделал свое дело и уже был не нужен. Паоле Боа отсекли "перст указующий" — перерезали пуповину, соединяющую с животворными силами. Паола Боа оказалась самой Россией, которая вновь претерпела крестные муки, чтобы сохранить мироздание, заделать в нём трещину, чтобы просиять Пасхальным светом посреди сгустившейся тьмы. Небесный промысел вернее земной стратегии. Смертью смерть поправ, Паола Боа плыла по водам русского времени, где встретился ей ледокол, движущийся к ледяной шапке полюса, чтобы возвестить всему миру, что там, где кончается Россия, начинается Царствие Небесное.
Ссылка на публикацию на сайте газеты "Завтра".
Иван Ерпылёв
Преломивший хлеб поэзии
о челябинском поэте Олеге Павлове
По известному выражению А.С. Пушкина, мы ленивы и нелюбопытны.
Вот и я до недавнего времени не знал, что в Челябинске, всего в 700 километрах от Оренбурга (расстояние, по меркам Урала и Сибири – невеликое) есть, помимо раскрученных на всю Россию имён, замечательный поэт – Олег Николаевич Павлов.
Олег Николаевич – признанный литератор (лауреат Южно-Уральской литературной премии, премии имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, победитель Всероссийского поэтического слэма), но вот на «Российском писателе», например, его подборки не оказалось.
Главной особенностью поэзии Олега Павлова является необыкновенное чувство меры – истинное свойство настоящей мужской поэзии, которое сейчас, к сожалению, утрачено.
Сейчас модны всхлип, взрыд, кликушеская интонация, лозунги, рвение и рвание тельняшки на груди.
Но строгие строки Олега Павлова хороши и без этих сомнительных украшений:
Хлеб наш насущный,
данный нам днесь,
Зерен пшеничных теплая взвесь!
Я тебя сталью не оскорблю –
Я как Учитель
тебя преломлю.
Это поразительное чувство меры в особенности проявляется, когда он обращается к популярным ныне библейским, христианским образам и темам. Сегодняшнюю так называемую религиозную поэзию (а на самом деле – поэзию «по мотивам»), за редким исключением, стыдно и страшно читать – неуклюжие пересказы библейских и апокрифических сюжетов соседствуют с вопиющим богословским бескультурием, истерическими воззваниями в адрес Бога.
Не так у Олега Павлова. Вот его реминисценции на тему «я не сторож брату своему»:
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в чёрном сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Блеск новой мысли, якобы антиномичной библейской цитате, проявляется в сдержанности, уважении к первоисточнику цитаты, которое заметно в тщательном подборе образов, органически единых с библейским повествованием.
Вот рассказ о Суламифи, казалось бы, всем известный.
Можно было просто следовать библейскому тексту, но Олег Павлов, как настоящий художник слова, находит новые детали, краски, подробности, которые помогают нам увидеть эту древнюю повесть сквозь кольцо Соломона – сквозь сердце самого поэта.
Он вращает кольцо,
и впервые снимает с перста,
И глядит сквозь него
на своё виноградное ложе.
А в кольце Соломона
калачиком спит Суламифь,
Совершенно по-детски
поджав золотистые ноги,
И над царской невестою
разноязыкие боги
Напевают ещё неизвестный
библейский мотив.
Поэт знает жизнь не понаслышке, не из книг. В его строках нет места пошлому академизму, менторству, учительству. Олег Павлов не учит, не воспитывает читателя, а лишь открывает ему глаза на новые, неведомые уголки мира.
Ты явился ко мне,
раздвигая высокие травы,
Я узнал тебя, брат мой,
и левый твой берег, и правый.
Я нашел свой источник.
И имя ему – Киалим.
В этой черного кофе воде
я купался не раз,
Этим чайного цвета песком
я играл не однажды:
В давних снах,
что как эхо,
порой повторяются в нас,
Я твоею опаловой влагой
спасался от жажды.
Олег Николаевич, по собственному признанию, «многочаден и многовнучен». Семья, дом, дети – всё это есть в поэзии О. Павлова, но он, что самое главное, смог отстраниться от мшелоимства, мещанства, обыденности – того, что ему, как личности, не свойственно.
Он не тратит драгоценных строк на то, чтобы описывать наряды, джинсы, шали, платки, канареек, тарелки, блюда, диваны, словом, не делает из стихотворения обывательский натюрморт.
Напротив, семейный обед предстаёт в торжественном, величавом стихотворении «Хлеб» Предвечной Трапезой:
Вырастут дети,
и в семьях своих.
Хлебы преломят на семерых.
Семью семижды семьи взрастут,
Всех их накормит
Учитель и труд.
Вот и получится –
притча права:
Хлебом единым
Россия жива.
Ещё одна особенность стихотворений О. Павлова – они не созерцательные, а деятельные, сюжетные. Лирический герой действует, сомневается, находится в противоречии, вступает в противоборство и выходит из него с победой.
И в этом случае поэтическая сдержанность О. Павлова становится такой мощной подспудной силой, что она увлекает и не отпускает читателя до последней строки стихотворения. И даже после прочтения последней строки созданный О. Павловым образы, сложившиеся в целую десятистрочную вселенную, удерживают читателя.
А когда я вернусь – обожженный, изорванный в клочья –
И пройду мимо Вас, то под знаменем нового дня
Не узнайте меня. Позабудьте.
Но этою ночью
Я иду на охоту, и – благословите меня.
Так же спокойно и убеждённо, без штампов и пышных фраз, поэт говорит о непоколебимой вере в победу и торжество добра:
Острия подобны частоколу –
Ворогу и пятью негде встать…
Не гулять ему по Куликову,
По любому полю не гулять.
Олег Павлов – прозаик, сценарист, драматург, режиссёр, но в поэзии своё слово – веское и сдержанное – он сказал.
Ссылка на публикацию на сайте "Российский писатель".
Новую книгу – литературное наследие оренбургско-алмаатинского художника Сергея Калмыкова представили общественности в Оренбургском областном музее изобразительных искусств. Это уже четвертое издание проекта Оренбургского благотворительного фонда «Евразия» (директор - Игорь Храмов), обратившегося к личности экстравагантного и невероятно талантливого художника в 2011 году. С тех пор издательскую серию, посвященную «певцу Оренбурга», «последнему из Русского Авангарда», как называл сам себя Сергей Иванович Калмыков, ведет доктор искусствоведения Игорь Смекалов. Именно он вместе с редактором книг Наталией Алпатовой тщательно восстанавливал тексты «Необычайных абзацев», дневниковых записей и обширной переписки Калмыкова, анализировал, комментировал их. Так возникло удивительное сочетание графического наследия ученика Петрова-Водкина и Добужинской и его же литературно-дневниковая интерпретация создаваемых им работ.
«Пространство и время» – это художественный манифест Сергея Калмыкова, устремленный в будущее. В книге, вышедшей в Оренбургском книжном издательстве им. Г.П. Донковцева, свои темы найдет и художник, и математик, и философ, и краевед-исследователь Оренбурга. Тексты, созданные ровно сто лет назад, описывают события по дням, по минутам – в Оренбурге и Петрограде, Москве и Илецкой Защите… В рамках презентации «Евразия» передала Оренбургскому музею ИЗО полный каталог всех работ С.И. Калмыкова, являющихся гордостью Государственного музея искусств им. А. Кастеева Республики Казахстан. Книга была недавно издана в Алма-Ате и подарена коллегами в Оренбург.
Как и все предыдущие издания, «Пространство и время» Сергея Калмыкова вышло при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России». На сей раз Посольство Республики Казахстан воздержалось от участия в проекте, хотя Калмыков пользуется в Казахстане невероятной популярностью. Репродукции его работ можно встретить на почтовых марках и монетах, на баннерах, украшающих города республики. Калмыкову в Казахстане посвящают балеты и документальные фильмы. Вместе с тем, лишь в Оренбурге установлена мемориальная доска в его честь, а в этом году в рамках народного проекта «Том Сойер Фест» запланирована реставрация дома №5 по улице Ленинской, где жил выдающийся художник – гордость и достояние России и Казахстана.
Текст Игоря Храмова
Фото Рустама Галимова
В презентации книги приняли участие представители Оренбургской региональной писательской организации Союза писателей России - председатель Иван Ерпылёв, члены Союза писателей России Геннадий Хомутов, Михаил Кильдяшов, Галина Павловна Матвиевская, член литературного объединения имени В.И. Даля Галина Духанина.
29 марта 2018г. в Оренбургской областной библиотеке им.Н.К. Крупской состоялся творческий вечер заслуженного работника культуры РФ, поэта, давнего друга Оренбургской региональной писательской организации Союза писателей России Владимира Натановича Флейшера.
На творческом вечере присутствовали председатель Оренбургской региональной писательской организации Союза писателей России, члены Союза писателей России Михаил Кильдяшов, Геннадий Хомутов, Игорь Бехтерев, Владимир Одноралов, Николай Волженцев, Люция Махмутова, члены областного литературного объединения имени В.И. Даля Юлия Шошина, Галина Духанина.
Г.Ф. Хомутов поделился воспоминаниями о первых шагах Владимира Натановича в литературу, которые он сделал в областном литобъединении имени Мусы Джалиля (возглавляемом и тогда Г.Ф. Хомутовым).
Звучали стихи В.Н. Флейшера, добрые воспоминания его друзей и соратников.
В.Н. Флейшер после службы в армии поступил на историко-филологический факультет Оренбургского педагогического института, который окончил в 1974 году. В 1974—1981 годах преподавал русский язык и литературу в средней школе, был завучем, затем директором школы. Занимался в литературном объединении им. Мусы Джалиля (ныне — имени В. И. Даля).
С 1981 года Флейшер был директором, а с 1991 года художественным руководителем Оренбургского государственного областного театра кукол. В 1994 году избран председателем Оренбургского отделения Союза театральных деятелей РФ, а в 1995 году назначен председателем комитета по культуре и искусству Администрации Оренбургской области (Глава администрации области В. В. Елагин). В 1998 переехал в Германию на постоянное место жительства. В 1998—2002 годах работал по контрактам в Германии и Франции.
С 2002 года Владимир Флейшер работает в Москве. В 2002—2013 годах в качестве директора возглавлял Центр им. Вс. Мейерхольда. 6 марта 2013 года, в связи с отставкой Валерия Золотухина, был назначен директором Театра на Таганке. С сентября 2015 года заместитель художественного руководителя Театра «Эрмитаж».
Владимир Флейшер — автор нескольких сборников лирических стихотворений.
