4 июня члены Союза писателей России поэт Иван Малов и поэтесса Вера Октябрьская, члены литературного объединения имени Даля прозаик Мария Чалкина и поэтесса Дарья Ревкова приняли участие в «Пушкинском празднике», который прошел в с. Ташла Тюльганского района, в усадьбе Тимашевых. 

Наши литераторы прочитали свои стихи гостям праздника.

В издательстве "Ямб" вышла в свет первая книга члена Оренбургского ЛИТО имени В.И. Даля Марии Чалкиной.

Чалкина (Одноралова) Мария Владимировна родилась 29 декабря 1983 года в Оренбурге.

Окончила филологический факультет Оренбургского государственного педагогического университета. После его окончания работала в Оренбургском книжном издательстве. Сейчас работает в редакции газеты «Оренбуржье».

Рассказы Марии публиковались в газетах «Вечерний Оренбург», «Оренбуржье», в журналах «Гостиный Дворъ», «Истоки», «Север», «Улитка Коперника». 

В 2021 году Мария вошла в число победителей конкурса «Пишу в стиле Шукшина» и стала лауреатом литературного конкурса «Северная Звезда».

Состоит в ЛИТО им. В.И. Даля.

Живёт в селе Подгородняя Покровка, замужем, воспитывает двоих детей.

В книгу вошли рассказы и сказочная повесть.

Поздравляем Марию с выходом первой книги!

Михаил Кильдяшов

Житийное время Юрия Кузнецова

В этом году православные отмечают 600-летие со дня обретения мощей преподобного Сергия Радонежского. Такие события празднуются в Церкви как второе рождение святого, потому что честные останки свидетельствуют о победе жизни над смертью, над тленом, как свидетельствует об этом и всё житие «ангела земли русской».

Став краеугольным камнем нашей культуры, образ Преподобного во все века озарял литературу, но интерес, возникший к нему в ХХ веке у советских поэтов, особый. «Откровения Сергия Радонежского» Тимура Зульфикарова, «Сказание о Сергии Радонежском» Юрия Кузнецова, масштабный, томительный, неотмирный, но так и не воплотившийся замысел поэмы Анатолия Передреева…

Эту притягательность, конечно, можно объяснить державным значением святого, тем, что выразил ещё в 20-ые годы Павел Флоренский: «В лице его русский народ сознал себя, свое культурно-историческое место, свою культурную задачу, и тогда только, сознав себя, —
получил историческое право на самостоятельность». Примерно о том же спустя полвека поэтически скажет Юрий Кузнецов: «Сергий возник предрассветным плодом народного духа». Но всё же есть нечто большее, что влекло поэтов к святому.

Кузнецовское «Сказание» — это повествование о встрече отца и сына вопреки череде земных событий. Будущий святой рождается до срока и промыслительно выживает, чтобы вымолить победу на Куликовом поле, чтобы благословить князя на праведный бой.

В этом живёт личная боль, тяжёлая дума поэта о погибшем на фронте отце, в этом чаяние встречи с ним, упование на воскрешение отца, на то, что отец и сын однажды пройдут сквозь десятилетия и века и обретут друг друга в заветном, обетованном времени. Русское время нетленно, в русском небе мчится ратник Куликова поля, и ты слышишь его приближение:

Земли не касаясь, с звездой наравне

Проносится всадник на белом коне,

А слева и справа

Погибшие рати несутся за ним,

И вороны-волки, и клочья, и дым —

Вся вечная слава.

Эту тайну сопричастности былому и грядущему можно назвать «житийным временем». И особенно значимо оно было именно для Кузнецова, который искал его всегда и во всём, старался выразить в каждой строке, не только говоря о Преподобном и его эпохе.

Объяснить, что такое житийное время, находясь в плену обыденного восприятия времени, непросто. Для этого недостаточно словесных форм и образов. Здесь нужны образы зримые, воплотившие в земном небесное – образы иконописные. Они помогут ухватить суть житийного времени, его свойства, почувствовать его пульсацию в поэзии.

Житийное время — это одновременность всего земного. В русской иконописи есть особый иконографический тип — икона с клеймами, где в центре, на среднике, изображён святой, а по периметру средника – фрагменты его жития. Каждое земное событие устремляется к духовному подвигу, к святости, к сияющему лику святого. И нет уже привычной последовательности, хронологии, прошлого, настоявшего и будущего — всё в этой устремлённости к небесному нерасторжимо, всё — лишь одно мгновение по сравнению с надвременным и надмирным.

Последний век идёт из века в век.

Всё прах и гул, как и во время оно.

— Не может быть! —

воскликнул человек,

Найдя зерно в гробнице фараона.

Он взял зерно —

и сон зерна пред ним

Во всю земную глубину распался.

Прошли тысячелетия, как дым:

Египет, Рим, и все иные царства.

Житийное время — это обращение земного времени вспять. Пространство древнерусской иконы живёт по законам обратной перспективы, когда изображаемое не выпячивает себя в мир, а, напротив, вбирает всё мироздание. Не только ты смотришь на икону, но и икона взирает на тебя. Мир дольний и горный неслиянны, но взаимообозреваемы. Подобно обратной перспективе, существует и обратное, обращённое, время, когда движешься уже не в привычной последовательности от исхода к цели, от настоящего к грядущему, но от цели к исходу, когда грядущее настигает тебя в настоящем, вечное озаряет временное.

Солнце родины смотрит в себя,

Потому так таинственно светел

Наш пустырь, где рыдает судьба

И мерцает отеческий пепел.

И чужая душа ни одна

Не увидит сиянья над нами:

Это Китеж, всплывая со дна,

Из грядущего светит крестами.

Житийное время — это отмена земного времени. Нет уже ни долготы, ни краткости, ни вялотекучести, не быстротечности. Земная жизнь – и мгновение, и век. Житийное время отменяет времена и сроки:

Я уже не знаю, сколько лет

Жизнь моя другую вспоминает.

За окном потусторонний свет

Говорит о том, что смерти нет,

Все живут, никто не умирает!

Поэтическое время Юрия Кузнецова — житийно, его поэзия, как поэзия вершин Золотого и Серебряного века, вобрала все свойства житийного времени. Но нынешняя литература выпала из него, погрязла во времени житейском. Сегодня либо средник без клейм (есть только Я и моё самовыражение, чуждое мировыражению), либо клейма без средника (случайная череда событий, сумбурная лента новостей без поиска причин и следствий). Современная поэзия в её новом поколении боится времени, потому что время – это всегда серьёзный разговор, это рождение символов, а без этого — либо постмодернистская бессмыслица, либо обыденность натурализма — примитивное копирование действительности.

Кузнецов застал всё это, тяготился этим. Быть может, именно оттого незадолго до смерти затеял свои дерзновенные апокрифические, дантоподобные поэмы «Путь Христа», «Сошествие во Ад» и «Рай», чтобы вернуть в русскую поэзии житийное время, чтобы указать его стези. И это не ради эстетики или поэтики, а ради онтологии, ради одоления смерти. Ради торжества небесного воинства. Ради того клича, в котором мы вторим небесному всаднику из «Сказания о Сергии Радонежском»:

Но если ты кликнешь на все голоса:

«Победа! Победа!» –

замрут небеса

От вещего слова.

Ссылка на публикацию на сайте газеты Слово.

Михаил Кильдяшов

«Старший сержант Росгвардии спас тонущую девушку» - эта новость в размеренном потоке провинциальных событий прозвучала, как сигнал среди шумов. Даже не наполненная подробностями, она сразу показалась больше себя самой, показалась вестью о чём-то грядущем, небывалом, предзнаменованием иной жизни, иных смыслов.

Деталь за деталью весть стала разрастаться в повесть о настоящем человеке Николае Шевченко. Он уже не раз прокрутил в своей памяти всё случившее, вернулся к тому моменту, когда время и пространство надломились, и всё кругом обрело неукротимую скорость.

***

Первый день апреля. Трасса Оренбург-Беляевка. Поздний вечер. С женой, её сестрой и мужем сестры, едем в гости к родителям жены. Обгоняет иномарка. Наша полоса подтоплена, впереди глубокая лужа. В сгущающейся темноте вдруг вижу, как обогнавших занесло, закрутило, опрокинуло на крышу. Машина сползает в затопленный кювет. Крик жены: «Тонут!». Свояку – «тормози!». Ещё на ходу выпрыгиваю с переднего пассажирского места. Бросаюсь в кювет. В проёме разбившегося заднего стекла успеваю разглядеть женские руки. Хватаю за куртку, выдёргиваю девушку. Держу над собой, чтобы не нахлебалась, сам под водой, гребу к трассе. Передаю вызволенную своим. Она кричит: «Там мой ребёнок!». Бросается в воду. Насилу удержал.

Стянул с себя отяжелевшую куртку. Снова в кювет. Вода, ледяная, мутная, всё прибывает с оттаявших полей. Машина уже целиком ушла под воду. Из освещения только наши габариты.

Нырнул – и вся двадцатипятилетняя жизнь перед глазами. Мелькает отдельными кадрами. Православная гимназия, в которой учился. Служба на Пасху. Всем классом поём в хоре: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Наш ректор отец Георгий в белых и золотых одеждах. Огромный, добрый – кажется, всех нас разом может обнять. Растворяет Царские врата иконостаса, из Алтаря – свет какой-то неземной. Выныриваю. На трассе остановились проезжие. Помогают - светят в мою сторону фарами. Всё равно темно. Не могу нащупать в воде машину. Видно, отнесло течением. Но будто слышу детский плач.

Снова ныряю. Касаюсь самого дна. Всё тело сводит от холода. Отец. Наконец-то вернулся из командировки, из Чечни – цел, невредим. Как радостно рядом с ним: футбол, кино про офицеров, тир. Показывает снайперскую винтовку. Как ловко обращается с ней! Его голос, его слова: «Не спрашивай, что дадут тебе люди, думай о том, чем можешь помочь людям ты». Выныриваю. Чуть продышался. Опять глубокий вдох.

Одежда намокла. Тянет на дно. Дно вязкое. Силы уходят. Лучший друг Сашка. Учит плавать: «Да ты не бойся! Ногами помогай! Ногами греби! Сильнее! Вот так!». После встретились в Росгвардии – вместе служить стали. Что есть мочи оттолкнулся от скользкого дна. Обессилевший выбрался на дорогу. Снова откуда-то детский стон. Пытаюсь вернуться к воде.

Жена: «Коля, родной, уже не помочь, много времени прошло». Мука: люди в этом омуте, вроде бы только руку протянуть, а сделать ничего нельзя. Не помня себя, иду к нашей машине. Спасённая девушка внутри, укутана одеялами. Её трясёт.

- Там муж, сын, племянница! Ребята, честно: есть надежа?

- Как тебя зовут?

- Алёна.

- Алён, молись.

ГАИ, спасатели, скорая. Водолаз крюком подцепил машину. Вот они - все трое. Всякое видел, смерть видел. Но эти детские ручки… Совсем ещё младенцы… Хочу разрыдаться, но какая-то оторопь, немота, будто вырвали из тебя то, что плачет, кричит.

После – похороны, поминки. Алёна, теперь словно кровная сестра. Навсегда этой бедой породнились.

***

А что дальше? Что за этой затопленной дорогой? За роковой обочиной? Служба, командировка, путь туда, где целая страна сейчас, как перевёрнутый автомобиль, и нужно будет вновь и вновь нырять в тёмную воду, чтобы вызволять людей.

Жизнь отныне, как никогда прежде, напрямую, в лобовую задаёт вопросы. Но и ответы теперь стали яснее, твёрже, увереннее.

Почему ты пошёл служить?

Всегда хотел быть похожим на отца, а он служил и в ГАИ, и в ОМОНе, и в спецназе. Отец был и остаётся для меня во всём примером.

Что движет тобой, отправляющимся на войну, кроме долга?

Справедливость. Жажда помочь людям: старикам, женщинам, детям, которые не могут за себя постоять. Жажда заступиться за ветеранов, что проливали за Отечество свою кровь, учили нас: «почаще кланяйтесь родной земле», а теперь с них срывают георгиевские ленточки, не дают им возложить цветы к памятникам погибшим. Необходимость защитить свой дом, не подпустить к нему врага. На той войне мой лучший друг – друзей не бросают. Там сейчас творится история, как та, которую творили наши деды и прадеды в пору Великой Отечественной войны. Нельзя оставаться в стороне.

Что для тебя Родина?

Меня воспитали в любви к России, к церкви, к ближним, к учителям, в понимании, что ничего в жизни не даётся просто так. Воспитали в уважении к нашему президенту, который очень многое сделал для страны. И что бы порой о нём ни говорили, он для всего народа, действительно, как родитель, что бывает и добр, и требователен. Он не попускает безоглядной вседозволенности, потому что знает, как мирные митинги могут перерастать в факельные шествия.

***

Николай! Коля! Ты во всём прав. С тобой Божья Правда. Там, на затопленной трассе, ты сделал всё возможное. Сверхвозможное. Уже тогда тебя настигла война. И ты одержал Победу. Нанёс первый удар по врагу. Этот враг бежит от негасимого света русской души, от русской всеотзывчивости и самопожертвенности. Ты совершил два подвига: подвиг спасения человека и подвиг отношения к содеянному, подвиг поющего, плачущего и скорбящего сердца. Наконец-то наступает время таких, как ты – героев, подвижников, чудотворцев.

Ты знаешь, у Бога всё живы. Теперь у тебя три ангела-хранителя, они всюду станут тебе сопутствовать. А ещё на предстоящем нелёгком пути рядом с тобой будут предводитель небесного воинства архистратиг Михаил, заступник всех угнетённых Николай Угодник, покровитель славян Димитрий Солунский, победоносный благоверный князь Александр Невский.

***

Николай, о чём ты мечтаешь?

Я хочу встретиться с президентом. Не ради наград и славы. Я рассказал бы ему об Алёне, о том, что она пережила, о том, что осталась одна с дочкой без кормильца и они живут в ветхом доме. Я попросил бы президента ей помочь.

Ссылка на публикацию на сайте газеты Завтра.