Михаил Кильдяшов
Пушкина всевидящее око
Художник-пушкинист Андрей Преснов
Русское искусство ищет источник фаворского света. Света, озаряющего мир и открывающего в нём прежде неведомые смыслы. Света, который вытесняет тьму, чтобы явилась Истина. Слово, цвет, движение, звук – всё рождает образы ради этого света, ради расточения тьмы.
Крайними точками бытия чёрное и белое встречаются в графике. В ней будто воплощается первый день творения, когда тьма отделяется от света и на рисунке мироздания постепенно проступают небесные светила, вода и суша, деревья и «души живые», венец творения – человек. В графике острее видятся оттенки – смысла, образа, цвета. В графике живёт особая изначальность жизни, тяга к первоидее, которая ещё не затуманилась бесплодными спорами, тупиковыми рассуждениями.
Видимо, об этом думал Пушкин, оставляя на полях рукописей рисунки. Это не просто мимолётные виденья в ожидании новой поэтической строки. Графика Пушкина – это тоже поиск первосмысла, когда дамский профиль, фигура всадника, два добрых приятеля на брегу Невы подобны камню, брошенному в воду раздумий, от которого широкими кругами расходятся сладкозвучные стихи. Так Пушкин протягивает руку художнику, зовёт его к разговору, загадывает ему загадку о себе, о жизни и смерти, о любви и творчестве.
Всякий художник, что берётся иллюстрировать произведения Пушкина или изображать его самого, стремится раскрыть какую-либо тайну поэта – тайну человека, эпохи, вечности, слова. Но не каждый при этом становится пушкинистом. Не каждый проникается поэтом настолько, что в зримом образе начинают угадываться пушкинская лёгкость и глубина. Не каждый мерит свою жизнь пушкинской мерой совести, дружбы, служения отечеству, не каждый становится по-пушкински требовательным к себе.
Андрей Преснов – художник-пушкинист. Всё делается, всё изображается им с мыслью о Пушкине. В каждой картине, в каждом рисунке звучат пушкинские строки: в портретах – «чистейшей прелести чистейший образец», в пейзажах – «пышное природы увяданье», в натюрмортах – «цветок засохший, безуханный».
Тайна, которую разгадывает Андрей Преснов – тайна пушкинского взгляда. На портретах художника Пушкин зрит в инобытие, ищет точку отсчёта времени, где ещё не разошлись прошлое, настоящее и будущее, где они ещё одновременны. В этом пушкинском взоре «протёкшие лета мелькают пред очами», «грядущего волнуемое море», «виденья первоначальных чистых дней».
Точку единства времени поэт искал всю жизнь. Уповал на то, что она сокрыта в пространстве, верил, что где-то время пробивается, словно родник, из-под земли. В поисках этого родника он спешил в Оренбург, постигал природу русского бунта, зная, что в роковые моменты истории время смыкается. На рисунках Преснова изображено нетерпение Пушкина, сопровождаемого Далем и Перовским. Они будто указывают поэту место временного истока, но гений не ощущает биения живого ключа, ищет новую точку. Неотмирным взором смотрит он вокруг, слышит в гулах степного ветра калмыцкую сказку о коротких днях орла и долгих веках ворона.
Таким пушкинским взглядом художник наделяет всех своих героев. Каждый, порой погружаясь в раздумья, видит не последовательность, а одновременность событий. Младенец с чистыми очами, старик с тяжестью пережитого в глазах, юноша, склонившийся над книгой. Владимир Даль, что предчувствует океан словаря. Гагарин, которому открывается и светоносная ракета, устремлённая в небеса, и роковой самолёт, неодолимо влекомый к земле.
Бог даровал нам однажды Пушкина всевидящее око, Пушкина всеведущий глагол. И вот уже два века Россия смотрит на мир пушкинскими глазами, видит фаворский свет. Тем и спасается.
Тоцкие литераторы объединения «Обережный круг» недавно собрались в районном центре досуга «Юбилейный», чтобы принять участие в Днях Памяти А.С. Пушкина в его юбилейный год.
Традиционно провели чтение по кругу новых произведений. Обсудили свою творческую деятельность в ушедшем 2018 году. Скорректировали планы новых дел и новых встреч.
Очень интересно прошло знакомство с юной поэтессой Алёной Карамануца - ученицей 10 класса Тоцкой классической гимназии.
В газете "Оренбуржье" 08.02.2019г. опубликован рассказ Лины Логиновской и стихотворная подборка Варвары Заблицкой.
Лина Логиновская родилась в 1990 году в городе Харцызске Донецкой области. В июне 2013 года окончила Донецкий железнодорожный институт по специальности «менеджер-экономист». Работала на родине оператором пункта технического обслуживания вагонов.
С 2017 года живёт в Оренбурге, работает выпускающим редактором телевидения в АО «ТВЦ «Планета». Член Оренбургского областного литературного объединения имени В.И. Даля.
Читателям «Степных родников» уже знакомо её поэтическое творчество. Сегодня предлагаем вниманию прозу Лины, которая, может быть, не менее увлекательна.
Варвара Заблицкая родилась в 1989 году в Оренбурге. Окончила факультет иностранных языков Оренбургского педагогического университета. Публиковалась в газетах «Литературная газета», «Российский писатель», в журналах «Москва», «Дон», «Брега Тавриды», в альманахе «Гостиный Двор», в коллективных сборниках.
Лауреат Всероссийского литературного Пушкинского конкурса «Капитанская дочка». Автор трёх книг – «Пророки пригорода» и «Княгиня», «Не обо мне». Член Союза писателей России. Живёт в Оренбурге.
Михаил Кильдяшов
Мы входим в этот мир, не прогибая воду...
О поэзии Ивана Жданова
Поэт борется со смертью. Стремится одолеть её как величайшую несправедливость. Всё в мире уже в следующий миг после рождения идёт по пути умирания. Человек, дерево, звезда, мысль, память – всё угасает, истлевает, иссякает.
Поэт прозревает, что Божественный замысел не таков. Бог есть жизнь, и мир, сотворённый Им, должен стремиться не к распаду, а к постоянному цветению, благоуханию, умножению сил и света. Мир в Божественном замысле – это бесконечное постижение бесконечности.
«Мы входим в этот мир, не прогибая воду» – разглядел младенческую чистоту в человеке поэт Иван Жданов. В миг рождения мы невесомы, поступь наша легка. Кажется, в этой чистоте человек чуть ближе к небу. Но с годами младенческая невесомость проходит: на плечи ложится изнуряющий груз, шаги наши сковываются тяжкими гирями. Водная гладь уподобляется тонкому льду, проломив который, мы в отчаянии взываем о помощи к небу, что становится уже таким далёким.
Поэт пристально всматривается в мир, пытаясь уловить в нём момент, когда твердь воды превращается в пучину. Поэт ощущает, что мир пребывает в постоянном падении. Даже рождение поэта предсказал листопад:
И где-то на земле до моего рожденья,
до крика моего в моё дыханье вник
послушный листопад, уже моё спасенье.
Меня на свете нет. Он знает: будет крик.
Пуля летит за птицей, и, когда настигает, неживое на мгновение обретает полёт живого, но всё в итоге обрывается смертью. «Падая, тень дерева увлекает за собой листья» – и там, где был сладкозвучный шелест, теперь тягучая тишина. Гора ветшает, её распад невидим человеческому глазу, но вот от неё отрывается песчинка, летит в небытие. И в этом полёте – «скорость немоты».
Иван Жданов
Умирая, всё замолкает. Кроме слова. Слово – единственное в мироздании, что не подвержено падению, и, наоборот, возрастает. К «горизонту слова» тянутся смыслы, к слову стремится поэт, ибо постичь слово – значит разгадать тайну смерти и бессмертия.
Слово – форма и содержание одновременно. В оболочках значений и окончаний нужно отыскать корневую суть слова. Поэзия снимает с него все напластования. Сквозь зыбкую грань между формой и содержанием поэт видит, как растворяется рифма и рождается белый стих как строфа превращается в абзац, не утрачивая музыки:
Неукротимое нельзя представить хрупким, но хрящ минуты тонок и бесследен – её нельзя вдоль пальца провести. Её лишь можно обрести как вечность, способную к земному воскресенью, назвать собой и выпустить из рук.
Слово открывается с небывалой стороны, являет жизнь «в другом разрезе», в ином освещении. И то, что снаружи виделось крестом, внутри оказывается окном. То, что было мукой, становится светом, дорогой в новое пространство.
Вместе с глубинным постижением слова постигается и весь мир, оживает былое. Сестра, осиянная солнцем, приходит из минувших лет. Пишет мелом на доске заветное слово. Именно его не хватало поэту, чтобы завершить стихотворение. Мел крошится – с жизни осыпается суета, та самая тяжесть, что не даёт человеку идти по воде. И вот в руках сестры последняя белая крошка – это изначальный замысел мира. Теперь можно разглядеть, что в нём пошло не так, в чём роковой сбой, раковая клетка:
Иуда плачет – быть беде!
Опережая скорбь Христа,
он тянется к своей звезде
и чувствует: она пуста.
В ней нет ни света, ни тепла –
одна промозглая зола.
Иудин грех, ставший последней каплей греховной чаши мира, испитой Спасителем, закрался в Божественный замысел. Иудин грех – пустота, разрастающаяся чёрной дырой, стремящаяся поглотить бытие. Одоление этой пустоты – одоление смерти. Поэту предстоит заполнить пустоту смыслами, вытеснить смерть из жизни.
Вдали, у горизонта, поэт видит умершего брата. Он идёт через горы и моря, поступь его не приминает травы, не колеблет воды. И чем ближе подходит брат, тем сильнее становится похож на него поэт. И в этом спасительное открытие: люди не умирают, они передают свою жизнь как «блаженное наследство» другим. С жизнью передаётся не только внешнее сходство, но и невоплощённые замыслы, незавершённые дела, нерастраченные силы, не излившийся из души свет.
Унаследовав жизни близких, поэт берёт крохотный кусочек мела. Пишет на доске новое стихотворение. В нём преодолена пустота, попрана смерть.
г. ОРЕНБУРГ
В январском выпуске сетевого журнала "Камертон" опубликовано интервью Марии Константиновой с председателем Оренбургской региональной писательской организации Союза писателей России, поэтом Иваном Ерпылёвым.
Интервью доступно по ссылке на сайте сетевого журнала.
