Геннадий Красников

Союз почитателей и хранителей Слова

(предисловие к антологии литературного объединения имени В.И. Даля

"Друзья, прекрасен наш союз!..)

Мы не знаем своей России, – могу повторить я вслед за Гоголем его слова. Россия жива, хотя и чувствует последствия исторического безвременья и геополитической катастрофы, пережитых её народом в 90-е годы ХХ столетия. Но она верит в своё выздоровление и предназначение, порукой тому её яркое поэтическое слово, её современная поэзия!.. 

В предисловии к составленной мною антологии «Русская поэзия. ХХI век» я писал: «Открылась сильная поэзия Оренбуржья, где ярко о себе заявляет молодая смена». И действительно, поэтическую антологиюХХI века, вышедшую в 2010 году в столичном издательстве, завершали очень сильные стихи молодых (в том числе и оренбургских) поэтов, которые глубоко осознают свой выбор, на какую стезю вывела их судьба. Те, для кого собственно новый век и будет своим, кто должен принять на себя свою долю русской судьбы и русской истории со всеми её грядущими драмами и испытаниями. И для них слова Валентина Курбатова, замечательного русского критика и друга оренбургской молодой литературной плеяды: «Музу на панель не пускай», как и для многих поэтов других поколений, равны пушкинскому предупреждению - «Береги честь смолоду».

Сегодня, представляя читателям уникальную антологию «Друзья, прекрасен наш союз!..», выходящую к 55-летнему юбилею Оренбургского областного литобъединения имени В.И. Даля, внимательно вчитываясь в стихи поэтов разных возрастов, воспитанников этого старейшего литобъединения страны, которым на протяжении полувека руководит самобытный русский поэт, великий энтузиаст и подвижник, Геннадий Хомутов, - со всей очевидностью открываешь для себя явление оренбургской поэтической школы на многообразной литературной карте России. 

Как никогда актуальными представляются мнезнаменитые стихи Николая Некрасова:

 

В столицах шум, гремят витии,

Идёт словесная война,

А там, во глубине России, –

Там вековая тишина…

Печать этой глубинной тишины, несуетности, сосредоточенности, - лежит на лучших произведениях оренбургской антологии. В сущности, само поэтическое русское слово и есть обратная сторона вековой тишины. И мера таланта, мера личности Поэта заключается в том, чтó же зачерпнул(смог зачерпнуть!) из этой глубины поэт, что расслышал в себе самом, в своём народе, какую правду, какие эмоции...

А столичный «шум», происходящий в пределах Садового кольца, в различных премиально-фуршетных тараканьих бегах,- не имеет ни малейшего отношения к России, к жизни народа. 

В чём же суть, каковы родовые признаки того явления, которое можно назвать оренбургской поэтической школой? Здесь без всякого преувеличения не обойтись без такого понятия как роль личности в истории.И этой личностью, этим, если хотите, «горчичным зерном», «которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13:31-32), - для оренбургской литературы и культуры в целом стал тот самый неутомимый Геннадий Хомутов, который бóльшую часть своей жизни посвятил (отдал) поиску и воспитанию литературных дарований. Взрослеют, стареют его питомцы, а он остаётся молодым…

За эти полвека четыре поколения поэтов, прозаиков, критиков, журналистов, учителей, филологов, хранителей русского языка, отечественной культуры, национальной самобытности, - словно «птицы небесные» взрастали и вставали на крыло, обогретые и умудрённые в надёжных и щедрых ветвях древа Хомутова… И продолжают взрастать пока стоит это древо, укоренённое в русскую культуру, историю, в родную речь, в историческую судьбу России и её народа. Из этого рождается народная поэзия, кровно, духовно связанная с жизнью своего народа. Она словно датчик на самых болевых точках национального тела: на его сердце, мыслях, на его душе... Она передаёт, фиксирует все болезни нашегонарода, его потаённые мысли, чаяния, его – нескрываемое – отчаяние и терпение. 

В ней заметное место занимает публицистичность, но это уже не та плакатно-газетная злободневность первых лет катастрофы, а публицистичность с философским, христианским углублением в русскую мысль, в традицию, ведущую начало от поэзии«Слова о полку Игореве», от пушкинских стихов «Клеветникам России» и «Ты руки потирал от наших неудач», от тютчевских политических стихов,от «Дневника писателя» Достоевского...

Здесь и глубинное православие, которое кроме художественной полноты даёт поэзии не линейное понимание Истории, но понимание её как истории

христианской, промыслительной и таинственной...

Собственно, это и есть характерные опознавательные знаки, по которым пролегает путь оренбургской поэзии последних нескольких десятилетий, которые безусловно можно назвать хомутовским периодом. А само литобъединение – по его воспитательной и просветительской миссии на протяжении нескольких десятилетий – я бы сравнил с пушкинским Лицеем, где, несмотря на все исторические и политические смены и сломы эпох, вот уже полвека звенят молодые голоса, вырастают интересные яркие поэты, прозаики, критики, вырастают настоящие личности, патриоты России, патриоты русской культуры, продолжатели пушкинской традиции в литературе, в отношении к своему Отечеству.Те, кто вдали от столиц, от суеты и гонки за успешностью, спасает для мира, для России, для «человечества» экологически и духовно чистую «вековую тишину»…

В сегодняшнем мире, где всё поставлено на продажу, - проблема совести становится проблемой философской, экзистенциональной, проблемой культуры, духовной проблемой. Неслучайно это было и главной идей творчества Достоевского, говорившего о том, что «русский человек без Христа– проходимец».Поразительно, что именно молодые оренбургские поэты (из последнего призыва, если можно так выразиться), едва ли не со школьной скамьи, и потом, в свои двадцать с небольшим лет, - очень остро, как глубоко личнуюприняли эту тему. И вот эти вроде как провинциальные молодые таланты, «вдали от всех Парнасов, от мелочных сует»,во глубине России,прекрасно держат «центр культуры»! Достаточно прочитать стихи Ольги Мяловой, Елены Трапезниковой, Влады Абаимовой, Михаила Кильдяшова, Варвары Заблицкой, Ивана Ерпылёва…При очевидной стилистической несхожести названных поэтов,всех их как будто объединяет некий болевой нерв, ощущение тревожного неблагополучия мира, апокалиптического предчувствия.Их зрение, слух, словарь, дыхание, ритм – улавливают и передают какие-то глубинные токи, возвращая поэзии сакральный смысл, поднимая человека над отупляющей обыденностью,возвращая ему память о неизбежности последнего выбора.

Как сказано у Михаила Кильдяшова:

Одиноко дрейфует эпоха, 

Оторвавшись от материка, 

Береги до последнего вздоха 

То, что в доме хранилось века… 

Летописец всё видит и слышит, 

Оробев перед чистым листом, 

Знает: всё, что сейчас ни напишет, 

Перечёркнуто будет потом. 

В окружение взятый врагами, 

Ты стремишься к родной борозде, 

Чтоб её обрести под ногами, 

На Голгофу идёшь по воде. 

 

Есть какая-то едва уловимая внутренняя связь(словно далёкий колокольный перезвон), перекличка этих строк (этого характерного настроения всей оренбургской молодой поэзии) со знаменитыми стихами Николая Гумилёва, написанными во время Первой мировой войны, столетие начала которой мы отмечаем в этом году:

 

Ни шороха полночных далей,

Ни песен, что певала мать, —

Мы никогда не понимали

Того, что стоило понять.

И, символ горнего величья,

Как некий благостный завет,

Высокое косноязычье

Тебе даруется, поэт.

1915 год

(«Восьмистишье»)

Одна из самых перспективных и узнаваемых в своём поколении ученица Геннадия Хомутова – молодая поэтесса Варвара Заблицкая. В её ритмическираскованных, порою мрачноватых стихах уже сейчас слышатся будущие тектонические сдвиги наступившего непредсказуемого столетия, гул которых она передаёт с репортажной точностью и скрупулёзностью, хотя при этом не берёт на себя роль Сивиллы:

...Я не люблю предсказывать, что будет с моей страной,

я не строю прогнозов, я скупа на скорбные фразы.

Но тот, кто ещё в своём уме, рыдает вместе со мной,

наблюдая в бессилии злобном, как у нас отбирают разум...

(«Чтобы получше жить, мы ищем волшебные средства...»)

Характерны названия её стихов – «Пророки пригорода», «Степная пыль», «Видение апокалипсиса»... Что-то есть в них от прошловековых «Генералов песчаных карьеров», которых сегодняшнее время «разжаловало» почти до уровня библейской пыли:

Мы – пророки пригорода, окраинные мессии,

мы едва успели родиться, но уже почти мертвецы.

Глядя прямо, но в никуда, собираем последние силы,

мы идём в Неизвестность смело, давя ногами шприцы...

Нам не страшно запачкаться, но и грязью мы не измажем.

Нам не нужна Революция, не для нас Мировой Передел.

Мы хотим лишь свежего воздуха для лёгких, забитых сажей,

и хоть каплю здоровой крови для своих заражённых тел.

Жаль, здоровье и чистый воздух – не для нашей чумной стаи:

обречённые умереть пусть умрут на своих местах!

Но мы идём в Неизвестность и за собой оставляем

сотни новых мессий на обочине, на придорожных крестах.

(«Пророки пригорода»)

На фоне этих сильных, неожиданно зрелых и глубоких стихов, какой чудовищной фальшью выглядят сегодняшние сытые и самовлюблённые творения некогда знаменитых поэтов, кумиров 60, 70, 80-х!Молодящиеся старики, разукрашенные попугаистыми перьями модничанья и кокетства, абсолютно глухи, не чувствительны к тому, что слышат и трагически переживают по сути их внуки и даже правнуки по возрасту, которые могли бы вполне бросить в лицо этим старикам облитый горечью и желчью лермонтовский стих о «промотавшихся отцах». Но нет, эти рано повзрослевшие юноши и девушки уже даже не оборачиваются назад, дабы не превратиться в застывший соляной столб, они идут в надвигающуюся «Неизвестность», как пишет Варвара Заблицкая. Они те, кого мы, взрослые, ничем не умея им помочь, увы, оставляем один на один с будущим...

И всё-таки, обнадёживающим обещанием будущего является именно появление нового талантливого, сосредоточенного на большой мысли, на сопричастности к судьбе Родины, поколения. Из «вековой тишины» на оренбургской земле возникает мощная русская, взрывная интеллектуальная и творческая энергия. Разрядами такой энергии буквально пронизаны стихиещё одного ученика Хомутова - Ивана Ерпылёва, совсем недавно буквально ворвавшегося в поэзию, который  с помощью экспрессивной образности и жёсткой современной лексики по-маяковски безжалостно и размашисто рисует бесчеловечный, обезумевший мир двадцать первого века, в котором, как на войне всех против всех, оказалось вступающее в жизнь поколение нынешних молодых

Юрист по образованию, Ерпылёв, словно улику для последнего Страшного суда, шаг за шагом открывает беспощадную метафору времени: в неё вошли и новые электронные технологии, и распад нравственности, и глобализация, и падение личности как таковой – в политике, в искусстве, во всех видах деятельности. Это, в сущности, метафора расчеловечения... 

Его образность напитана горечью поколения «полынного века», родившегося «в прошлом тысячелетии, при советской власти». Отсюда, при всей анкетной молодости, - чувство личного прошлого как некоего исторического мифа, седого предания: «Как я ощущаю свою древность!», «память моя оттуда». И уже с высоты своей двадцатитрёхлетней древности (а поэт всегда посланник вечности), Ерпылёв пытается понять совсем юных, «детей нового века – индиго», по сути брошенных на заклание нового мирового порядка, где, как сказано в Евангелии о последних временах: «по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12) ,—

Какие же вы модные, ненатуральные, смешные,

Способные повеситься из-за ЕГЭ

И потерять девственность в шестом классе, 

Да ещё и хвалиться этим!

Бедные мои учителя! Как же будут они

Говорить вам о Наташе Ростовой?..

(«Поколения»)

Но и к своему поколению он не менее безжалостен:

Красиво жить не запретишь.

Диор. Бентли. Сваровски. Сен Лоран.

Но чтобы жить, нужны деньги.

Денег всегда мало. И времени.

Тогда мы идём в кино

на «Реквием по мечте».

Да, как в романе Хэмингуэя – 

мы чувствуем обречённость наших усилий.

Не распустятся розы на песке сердец.

Колокол звонит – по нашей юности,

Так быстро ставшей банальностью.

(«раз два три четыре пять»)

Но, может быть, самой точной объединяющей метафорой и формулой всех этих современных рефлексий стали строчки поэтессы Ольги Мяловой:

…Я пью из грязной лужи 

Отравленное небо… -

 

только Небо в этом стихотворении я бы всё-таки написал с большой буквы. Хотя суть метафоры (созвучной тютчевской мысли «Не плоть, а дух растлился в наши дни»),понятна, в ней – суть времени, суть нынешнего века, в котором почти не остаётся чистоты – ни в природе, ни отношениях между странами и народами, ни в политике и в политиках, ни в душах, ни в мыслях… Однако, стихи Ольги Мяловой есть удивительное свидетельство того, что жажда чистоты, жажда прикоснуться к Небу, - несмотря на все ухищрения лукавого гиперматериалистического века, - не только не убита в новом поколении, но и становится своего рода определяющим и путеводным движителем в выборе жизненного кредо, в выборе судьбы: 

Наугад – по ночным путям. 

Напролом – через пустоту. 

Босиком по святым костям – 

По этапу идти к Христу… 

Я сознательно столь подробно останавливаюсь на творчестве молодых поэтов, представленных в антологии, поскольку считаю их успех, их серьёзное творчество, их признание не только в Оренбуржье, но и далеко за его пределами, – подвигом многолетнего педагогического и просветительского труда Геннадия Хомутова. Сегодняшняя плеяда молодых – пожалуй, самое сильное и заметное за последнее десятилетие явление в оренбургской литературе в целом.А литература эта, представленная в антологии несколькими поколениями, - одна из лучших в России. 

Достаточно сказать, что воспитанники литобъединения — лауреаты многих престижных премий. Прозаики Иван Уханов — Ленинского комсомола, Пётр Краснов — Бунинской, Мамина-Сибиряка, «Капитанской дочки», Александра Невского, «Ясной Поляны». Драматург Фарид Нагимов отмечен премией «Русский Декамерон», сценарист Алексей Саморядов («Тихоня», «Лимита») — «Золотой Овен», премией имени С. Эйзенштейна, «Ника» (1993, 1994), «Зелёное яблоко» и посмертно призом 19-го «Кинотавра».

Сам Геннадий Фёдорович Хомутов — лауреат премий «Традиция» СП России, «Капитанская дочка», «Оренбургская лира», Шолоховской премии «Они сражаются за Родину» и, наконец, премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина «За служение русской литературе и многолетнюю поддержку молодых литераторов» (2013 год). Эта, последняя по времени, премия связана, конечно, с юбилеем литобъединения, которое в жизни десятков, если не сотен, людей стало замечательной школой творческого самопознания и самораскрытия, стартовой площадкой в большую культуру, в космос великой русской литературы. И пусть не все стали поэтами и прозаиками, но на развилке жизненного пути опыт первого лицейского литературного братства - для большинства из них предопределил в дальнейшем их человеческий и профессиональный путь. 

Но Геннадий Хомутов, по рождению крестьянский человек, о своей литгруппе, в отличие от меня, выражается не столь пафосно: «Наше литературное объединение, - по-крестьянски образно говорит он, - можно было бы сравнить с большой русской печью, у которой согреваются, запасаются теплом начинающие авторы». Приведу лишь одно воспоминание о том бескорыстном и щедром русском тепле… Участница первых лет объединения, Виктория Яковлевна Тихомирова, ныне доктор филологических наук, доцент, зав. кафедрой польского языка филологического факультета МГУ, пишет: «Я вспоминаю Литгруппу (так она называлась в далёком – 1964- году)  с глубоким волнением, поскольку она живёт в моей душе и поддерживает меня до сих пор.

Мои родители были историками - людьми науки и преподавателями. С 15 лет я ежегодно выезжала в составе экспедиции нашего областного краеведческого музея на раскопки сарматских  и скифских курганов. Основательно готовилась к профессии археолога. Неожиданно для  меня стала  серьёзно интересовать словесность. Так я  пришла в литературный семинар, которым руководил Геннадий Хомутов.

Я вижу Гену молодым, абсолютно включённым в поэзию и заражающим этой любовью других. Поэтом  по душевной склонности и одарённым  воспитателем: он руководил нами не навязчиво и не  подавляя, но удивительно располагая к себе. Я говорю об этом с полным  основанием, так как многие юные дарования, посещавшие его семинар,  впоследствии заняли своё место  в литературе – стали известными поэтами, редакторами, издателями.

Я воспринимала русскую\советскую поэзию через посредничество Г. Хомутова, из его рук, им отобранную и интерпретированную, усваивая наше литературное богатство, благодаря его стиховедческим занятиям. Они помогли мне выдержать огромный конкурс на филологический   факультет Московского университета им. М.В. Ломоносова (тема моего сочинения – “Маяковский- новатор поэтического языка”), стали  плацдармом, с которого  началась моя  научная карьера (кандидатская диссертация была посвящена современной польской поэзии). Но самое главное, открыли радость принадлежности к лучшему из братств – почитателей и хранителей Слова)»…

В этом прекрасном союзе «почитателей и хранителей Слова» - целое созвездие поэтов – Надежда Кондакова, Владислав Бахревский, Игорь Бехтерев, Дмитрий Коноплин, Надежда Емельянова, Евгений Курдаков, Анатолий Тепляшин, Валерий Кузнецов, Юрий Орябинский, Александр Цирлинсон, Антонина Юдина, Николай Волженцев, Валентина Ерофеева, Владимир Курушкин, Алла Кириллова, Светлана Филатова, Ирина Куртмазова… Прозаики Николай Саталкин, Владимир Пшеничников, Владимир Одноралов… Критик Александр Старых…

О творчестве каждого из них можно говорить отдельно и подробно, будь то экспрессивная, напитанная грозами русской истории, лирика Надежды Кондаковой; или мудрая и по-тургеневски и пришвински ясная проза и поэзия Владислава Бахревского, признанного классика детской литературы; или уникальная, по-своему бесценная, как сокровищница словаря  Даля, проза Николая Волженцева, с бесконечной нежностью и бережливостью сохраняющего в своих миниатюрах прекрасный язык наших матерей, язык родного оренбургского края, сберегая для потомков историческую и нравственную память, которая преображающим фаворским светом сияет в русской речи; или философская, всегда глубоко выстраданная, в традиции Боратынского и Тютчева лирика Анатолия Тепляшина; или очень уральские, оренбургские в каждой своей клеточке, в поэтической кровеносной системе стихи Игоря Бехтерева, в которых и «степь, без пределов и края» и «травы, простёртые ниц», и «аромат полыни и шалфея», и «роща над рекой…»; или афористически ёмкая ироническая и философская лирика  Александра Цирлинсона; или эстетически выверенная, остроумная, порой беспощадная, критика Александра Старых или его же пронзительно-лиричная публицистика… 

Перечитывая страницы этой по-своему уникальной антологии, с радостью встречая давно знакомые имена, знакомясь с творчеством молодых и первыми опытами ещё юных авторов, понимаешь весь масштаб проделанной за полвека одним человеком работы на ниве оренбургской культуры. Понимаешь и насколько важен, если можно так выразиться, стратегически важен для национальной безопасности страны этот труд по сохранению человеческого, высокого, прекрасного в эпоху расчеловечения!.. В этой связи вспоминается рассказ литературоведа Л. А. Финка о том, как однажды в большой аудитории сельских учителей он настойчиво спрашивал: «Есть всё-таки книги, вызывающие слёзы у ваших учеников?» Его успокоили — есть. Например, «Муму» в четвёртом классе. Этот эпизод Л.А. Финк пересказал своим студентам, будущим педагогам-словесникам. Через несколько лет ему позвонила одна из его выпускниц и сразу, без всякого объяснения, сказала:

— Знаете, они уже не плачут!

Он не сразу понял:

— О чём вы?

Учительница ему объяснила:

— В моём четвёртом классе даже горькая судьба Герасима не вызывает слёз. Что же делать?

Профессор признаётся: «Я не знаю, что делать. Я только понял, что процесс рассердечения упорно продолжается».

Так вот, читая антологию«Друзья, прекрасен наш союз!..», вы убедитесь, что среди тех, кто прошёл школу литературного Лицея Геннадия Хомутова, страдающих недугом рассердечения нет. Все они умеют радоваться, любить, плакать, сострадать, думать, помнить о главном, о жизни, о вечном, о прекрасном. Как безыскусно просто и чисто выразила эту мысль о благородной прививке русской литературой юная школьница Полина Пороль:

***

На свете счастья нет,

Но есть покой и воля.

А.С. Пушкин

Прекрасные черты, 

Улыбка и восторг, 

Небесной красоты 

Ты превозмочь не мог. 

Когда во дни ненастья 

Я вижу образ твой, 

Я знаю, что есть счастье, 

И знаю, есть покой. 

В своё время критик Валентин Курбатов обронил: «Думаю, заверни Александр Сергеевич к своему доброму товарищу Владимиру Ивановичу Далю в Оренбурге, с нежной его пушкинской любовью ко всякому дару, он был бы счастлив увидеть эту молодую рощу русских поэтов...»Зная азартный характер Александра Сергеевича, его страстный интерес к живым, весёлым, талантливым, нескучным людям,к людям творческого и просветительского дела, - я не сомневаюсь, что он по-братски принял бы в свои дружеские объятья как товарища, собеседника и со-труженика Геннадия Хомутова. Уж Владимир Иванович Даль наверняка побеспокоился бы о том, чтобы такая встреча состоялась, чтобы они вместе порадовались как на Оренбургской земле на всю Россию шумит, горланит,говорит, глаголет весенними голосами «молодая роща русских поэтов»!