Иван Ерпылёв

Степная валькирия

о творчестве поэтессы Ирины Куртмазовой

Ирина Куртмазова сейчас живёт в Новосибирске, является членом Новосибирского отделения Союза писателей России, но творческую путёвку ей дал Оренбург –литобъединение имени В.И. Даля.

Я убежден, что весь многолетний путь нашего литобъединения, вся его просветительская миссия заключалась в том, чтобы на исходе старого века и в новом тысячелетии появились молодые поэты, равных которым по смелости, силе и мастерству не нашлось бы не только в Оренбуржье, но и во всей России.

Первой ласточкой среди поэтов нового века была Ольга Мялова, и с тех пор копилка литературных талантов непрестанно пополнялась новыми именами. Случайные люди, жаждавшие немедленной славы, но не имевшие таланта, отсеивались, уходили более выгодными и простыми путями, а молодые, дерзкие, привыкшие один на один держать удар современности, создали то, что уже сейчас известные критики называют феноменом молодой оренбургской поэзии.

Повивальной бабкой стихотворений Ирины была сама богиня любви Афродита Киприда. 

Я будто провод, к тебе тянулась, в котором пока не было тока;
Я приходила домой и хотела было ложиться только,
Но занимался рассвет, и я не могла глаз оторвать от неба –
Вот так начиналась любовь к тебе, когда тебя еще не было.

Ирина – поэт одной темы, но зато всеобъемлющей. Писать о любви – всё равно что торговать хлебом: спрос гарантирован, лишь бы караваи были свежими и из хорошей муки.

Поэтический хлеб, предлагаемый Ириной Курмазовой – из муки высшего сорта. Ассортимент описываемых любовных ситуаций, чувств, мыслей также очень широк. 

Ирина призывает к любви в любое время года: 

Ты весна моя – здесь, в октябре – 
Сладкий запах корицы и яблок...
И когда б тебя не было – я бы
Всё равно знала б все о тебе!
...
В снегу, как в саване,
Упавшей искрою,
Лежу – пресамая
Твоя пречистая...

Говоря о любви, можно повествовать о чём угодно.

Среди любовных строк можно найти и описание современного быта: «...платим за квартиру, в которой тесно, как в больничной пустой палате», и природные пейзажи: «Пусть несет тебя прочь, за леса – на просторы, с журавлиным крылом я уже не поспорю...», и урбанистические зарисовки: «И испарился бетонный город, в снегу, как морок; как сон дурной, что так долго снился».

Автор не чурается и гражданской лирики, например, на модную тему разобщения бывших советских республик Ирина высказалась намного ярче, доходчивей и человечней, чем некоторые идеологи панславянства:

Ой ли, хлопчику – мне враже?
Палевой косой
Удушу того, кто скажет,
Будто бы – чужой.
...
Как языковым барьером
Разделили нас?
Кровь, что горячее лавы,
Одна – на двоих...
Мальчик мой, скажи – як справы
В стороне «чужих».

Главная героиня предстает в обличье то современной девушки, жительницы спальных кварталов: «Я придумаю завтра, кем теперь будет пахнуть квартира пустая», то сарматской лихой наездницы: «Той, у которой такая плеть, не выть с волками – а песни петь!», то княжны, то роковой искусительницы, то ласковой дочери: «Мам, надевай мне валенки – детство опять у Иры».

Мне нравится, что Ирина Куртмазова избежала плаксивости и аморфности – тотальных болезней современной женской поэзии. Лирическая героиня её стихотворений – не баба, завывающая о горькой женской доле или бессильно бьющаяся в истерическом припадке, а сильная, решительная, гордая валькирия, которая вступает в схватку на равных – с любовью, возлюбленным или судьбой.

И плавится под доспехами моя воля.
Забрала не поднимаю – лица не выдам,
Никто меня не застанет за этой болью,
Никто не услышит этот скулящий выдох.
...
Я мчусь на огненной таратайке, 
Смерч подгоняю своей нагайкой...
Плетью, заправленной за пояс – 
Думайте дважды, со мною ссорясь.

Ирина интуитивно, на основе имеющегося поэтического багажа, нащупала единственно верный путь в современной поэзии. В ее стихах нет заигрывания с грамматикой. Нет и экспериментов с внешним видом стихов: поэтические строки не образуют репродукций картин Иеронима Босха и не спускаются лесенкой с небес в преисподнюю.

Более того, Ирина не пишет формальные стихи, в которых словеса никогда не сложатся в зримый образ. Можно эпатировать читателя письменной шелухой, например, вполне модернистским понятием «квадратный крокодил». Можно назвать так стихотворение или даже книгу стихов. Но попробуйте зримо представить «квадратного крокодила». Ультрасовременный поэтический прием на поверку оказывается ничего не значащей пустышкой, в которой нет ни культурного подтекста, ни даже смысла. Одна строка Куртмазовой «Расскажи мне, как солнце сожрет крокодил» стоит больше, чем всё пустое, формальное, безóбразное творчество квадратных, золотозубых крокодилов.

Ирина идет дальше, чем любой, самый отчаянный модернист. Она работает с содержанием стихотворений: в ее строках нет ни одной избитой метафоры, все образы – оригинальны и потрясающе зримы: «Время маленькой стрекозой застывает под нашей кожей». 

Автор не боится активно вовлекать в стихи приметы времени: «Здесь все по системе, где я – бесспорный глюк, всего лишь ошибка, маленький сбой системы...», отчего ее стихотворения, как стихи любого талантливого поэта, становятся энциклопедией современности.

Отдельно стоит сказать об искусном, ненавязчивом использовании Ириной культурного подтекста, который всегда приходится к месту в ее стихах.

В творчестве Куртмазовой встречаются и библейские ремисценции: «И я стояла, точно прощенная Магдалина...», «Степь моя неоглядная, Руфь моя ненаглядная», отсылки к мировой литературе: «И губ белей королевны Снежной, что щиплют – Каевы...», «Драмы – по части Вильяма. Мне надоели драмы», к русскому фольклору: «А в груди Алатырь засиял ярче звезд, выше звезд в моем сердце взошел Алатырь», и к русским классикам: «Я люблю тебя, словно поезд любит в вечном романе Анну», «Я люблю тебя, как застенки сумашедшего дома любят разум Мастера...», «...люблю тебя с той же силой, как не любит Онегин Таню».

 «Поэма о снеге» – на мой взгляд, лучшее из всего написанного Ириной. Эта поэма – о чувствах, которые все мы испытываем, глядя на первый снегопад. «Так чуда хочется – нестерпимо! – как мандарина...». И хотя поэма заканчивается на печальной ноте: «Я – как из гроба – с постели встала, чувствуя кожей – еще не выпал...», будем верить, что любовь не может не случиться, любовь по естественности сродни первому снегу, который всё равно обязательно выпадет.

Теперь уже сформировались черты неповторимого поэтического почерка Ирины: перенос мысли на другую строку (анжабеман): 

Я рифмовалась для тебя – ведь так нежнее
Стихи становятся; живее нас с тобой.

Особые «тавтологические» сравнения: «крысиностью крыс», «крылатостью крыл», «чернее черного».
Неповторимые метафоры, вскрывающие суть вещей: «... за осенью, что окрасилась в цвет незаживших ран...», «плачет березовым соком сердце – лишь ты касаешься...», «Твоя девочка-лето исчезнет с рассветом...», «Я прислонялась к прохладным стенам бессонного города».

Всем стихотворениям Ирины присуще внутреннее противоречие – не быта, но бытия. С одной стороны: «Имя тебе – лоза, что вокруг шеи ластится», с другой: «Имя тебе – петля, спутанная с ошейником». 

От этого в каждом стихотворении есть потаенный смысл, до конца понятный, быть может, только вдумчивому читателю.
Стоит ли говорить о том, что Ирина настолько профессионально владеет и размерами, и рифмами, что последние просто не замечаются, стихотворение воспринимается как одно целое, при чтении можно не обращать внимание на форму, погружаясь в обескураживающе глубокий смысл ее стихов.

И вот, когда, наконец, всё стихло,
Снег стал землею – ее объемля...
А я люблю тебя так же тихо,
Как небо любит снегами землю.
.
Стихи Ирины Куртмазовой можно рекомендовать к прочтению всем, а в особенности – слабым, отчаявшимся, вялым и депрессивным женщинам, для выработки у них позитивной модели поведения в сердечных битвах. После прочтения – сразу же в бой: «Люби, княжна, до самого победного!»

Ссылка на публикацию на сайте "Российский писатель".