Михаил Кильдяшов
Земля перестанет болеть
О романе Александра Проханова «Бой на Рио Коко» («И вот приходит ветер» М.: Сов. Писатель, 1985.«Контрас на глиняных ногах», «ЭКСМО», 2007. «Бой на Рио-Коко» изд.: Книжный Клуб Книговек, 2010)
Я помню давний бой на Рио-Коко,
В атаку шла усталая пехота.
На облако, стоявшее высоко,
Легла лучей последних позолота.
Александр ПРОХАНОВ
Мир хранит тайну. Тайну жизни и смерти, любви и ненависти, войны и революции. Тайну творчества. Тайну тайны: ведь прежде чем разгадать тайну, нужно её распознать, убедиться, что не пошёл по ложному следу. Тайна тайны — это закрытый бутон: лепесток за лепестком добираешься до сути, до сердцевины. И вот яркая вспышка, многоцветный блик, ослепительное пятно упорхнувшей бабочки. Видение рассеивается — перед тобой разбросанные лепестки. Тайна ускользнула — жизнь будто приснилась.
Таков постоянный страх главного героя романов Проханова — разведчика Белосельцева. Преодолевая этот страх, веря, что выбранный путь всё же истинный, Белосельцев преследует тайну по всему миру, мечтает обрести если не ключ к разгадке, то хотя бы увидеть заветную дверь, за которой сокрыто иное бытие, всё то, о чём здесь мы только грезим или молим.
Как миражи истины, перед Белосельцевым прошли Афганистан, Мозамбик, Кампучия. Кто-то неведомый, выстраивающий этот планетарный маршрут, вычертил для Белосельцева на карте таинственный знак, но для его завершения не хватает последней точки. Этой точкой становится Латинская Америка, где в странах, раскалённых революцией, вскипели реки и океаны, проснулись вулканы.
Революционные точки кипения — Ближний Восток, Азия, Африка — это одновременно фронты Третьей мировой войны между двумя сверхдержавами. Фронт Латинской Америки — самый близкий к звёздно-полосатому противнику рубеж. В Карибском узле сложно переплелись интересы ключевых стран региона: Никарагуа, Сальвадора, Коста-Рики, Гондураса, Кубы. Никарагуанские сандинисты, взявшие власть после свержения Самосы, выдерживают мощнейшее давление реакционеров "контрас" и вооружённых сил соседних стран, боящихся распространения революции. Противники сандинистов умело манипулируют коренным индейским населением, используя "мискитос" для диверсионных вылазок. Одновременно "контрас" изо всех сил стремятся привлечь к боестолкновениям "гринго" — солдат регулярной армии США.
В ответ правительство сандинистов пускает в ход все возможные силовые ресурсы, военные и дипломатические хитрости. Раздаёт оружие мирному населению — "милисианос" — для обороны приграничных городов и формирования народного ополчения. Стремится распространить революцию на соседний Сальвадор. Заручается поддержкой Кубы. Ждёт от Советского Союза поставок не только лёгкого, но и тяжёлого вооружения. Использует муляжи советских зенитных установок для дезинформации воздушной разведки противника.
Помня о Карибском кризисе, наше правительство не спешит вступать в конфликт, способный спровоцировать новую угрозу ядерной войны. При этом любое необдуманное действие сандинистов может повлечь высадку на их территорию "гринго", и тогда вмешательство красной державы станет уже неизбежным.
Перед Белосельцевым поставлена задача оценить ситуацию в регионе, установить вероятность развязывания большой войны, распознать скрытые интересы каждой из стран Карибского бассейна, узнать подробности переброски никарагуанцами советского оружия в Сальвадор, подтвердить данные о существовании в революционной стране реваншистского "правительства в изгнании", которое готовы признать США и другие страны-противники сандинистов.
Советский Союз намерен разрядить обстановку в Латинской Америке, отвести угрозу ядерной войны и избежать прямого столкновения сверхдержав. Тем более что в правительстве уже начинает формироваться либеральное крыло, нацеленное на сближение с извечным стратегическим врагом.
В ходе выполнения задания в подтверждение прежних агентурных сведений перед Белосельцевым проносятся "герники" революции: сбитый в небе над Никарагуа вражеский "Дуглас", бой в заливе, тушение пожара на нефтехранилище, народная оборона приграничного города, переброска оружия в соседнюю страну, уничтожение базы "правительства в изгнании", насильственное переселение "мискитос" вглубь страны.
Картины революции настолько ужасающи и одновременно прекрасны в своём величии подвига, настолько масштабны, что их не в силах вместить во всей полноте сознание человека. Главное оружие, защита и маскировка Белосельцева в этой поездке — фотоаппарат. Он не только сборщик агентурных донесений, верный друг разведчика, замаскированного легендой журналиста. Фотоаппарат — летописец великих событий, фиксатор живых образов времени, бессловесный хроникёр, способный приказать: "Остановись, мгновенье!". Фотообъектив — "оптика сердца" — ловит то, что обжигает роговицу, сберегает то, что ради самосохранения, ради того, чтобы не сойти с ума, вытесняет из своей памяти человек: "…в руках у него был аппарат. Его инструмент и зонд, который он погружал в людские души, брал пробы человеческих бед и страданий. Скрывая свою истинную сущность разведчика, он приближался вплотную к людскому несчастью, погружался в его радиацию, ослепляя тех, кто пытался за ним наблюдать. Эта радиация горя зажигала изображение на пленке, пронизывала фотографа, истребляла его кровяные тельца и одновременно делала его невидимым для соглядатаев".
Перед глазами Белосельцева прошло множество революций. Они принимали самые разные обличия: волшебная роза Афганистана, чёрная тотемная маска Мозамбика, красная марсианская почва Кампучии. Свои особые обличия обретает революция и в Никарагуа.
Белосельцев предчувствует, что это его последняя командировка, что великая страна, посланником которой он теперь прибыл на стык Атлантического и Тихого океанов, скоро свернёт красный свиток революции, отключит мир от генератора красных смыслов. И нужно успеть найти константу революции, воплотить нечто ускользающее, туманное, гадательное в зримых образах. Нужно явить миру морфологию революции. Эта морфология должна быть ясна каждому, когда всё абстрактное облекается в конкретные формы, подобные человеку или окружающей его природе. Этот антропоморфизм и натуроморфизм революции Белосельцев и станет искать в Никарагуа.
Революция — живой организм. Она рождается в муках. Это "роды в смерти", что можно уподобить бабочке, которая, уже насаженная энтомологом на иглу, вдруг конвульсивно исторгает из себя яички, надеясь в последний миг на продолжение жизни. Революцию вскармливают молоком оружия, воли и мечты. Но одной только битвой победы не сотворить. Подросшее дитя революции жаждет созидания, отвергает смерть и преумножает жизнь. Потому сандинист откладывает винтовку и пишет учебник, делает спасительный укол в пору эпидемии, выкорчёвывает банановое дерево, чтобы вырыть окоп, но мечтает, что после боев на этом месте разрастётся дивный сад. Революция перековывает не только орала на мечи, но и мечи на орала, когда юноша революции мужает.
Никарагуанское дитя революции оглядывается на русскую мать, на кубинскую старшую сестру, лелеет новорождённую революцию Сальвадора. Белосельцев для сандинистов — "носитель мысли великой", вестник той страны, откуда музыка революции разнеслась во все части света. Его революция — это уже зрелый организм, мощный исполин. Потому Белосельцеву должно быть ведомо всё о будущем Никарагуа. Он может предсказать путь крохотной страны, готовый повторить путь страны необъятной, готовой, как озеро, отразить в себе небо.
Но никарагуанским романтикам и фанатикам ещё не ведомо, что революция — точка отсчёта бытия, откуда выходит не единственная прямая, а два луча, порождающие разные измерения жизни после революции. В одном — созидание и благоденствие, в другом — вечное преодоление лишений, мук и сомнений. Мир уподобляется весам, где на одной чаше лежит творчество, великая Победа 1945 года, покорение Космоса, а на другой — гражданская война, штрафные батальоны, усталость и растраченность цивилизации.
Потому на юные мировые революции Белосельцев взирает с потаённой тоской, как на возможность вернуться в прошлое, к изначальной точке, чтобы вновь возгореться мечтой о справедливости, вернуть свою Родину на путь Победы и Космоса, спасти её от угасания.
В Никарагуа весь мир состоит из этих начальных точек революции. Мир складывается из них, как из молекул. Эти "молекулы войны", из которых "выстраивались все бойни и несчастия мира", существовали в бытии изначально, ещё до того, как расподобилось живое и неживое.
Молекулы войны просыпаются в вулкане, который, как молох, принимает в свой кратер жертвы — первых сандинистов, брошенных жерло Самосой. Революция это помнит, потому Никарагуа — "страна неостывших вулканов", из которых в любой момент могут извергнуться души казнённых, распространяясь кипящей лавой: "Белосельцев вдруг испытал тоскливый ужас, словно оттуда, из дыры, веяла безликая непомерная воля, и его хрупкая жизнь направлялась этой волей к какой-то грозной, необозначенной и ему недоступной цели. Людские рождения и смерти, чаяния добра и любви, приносимые жертвы безразличны для этой воли, чья неколебимая мощь, излетая из кратера, минует человеческие переживания и чувства, устремлена в открытый, безжизненный Космос".
Молекулы войны несет ураган, будто тот самый блоковский ветер, что теперь набрал силу и свищет "на всём Божьем свете". Никарагуанский ураган подобен ветру из "Осени" Заболоцкого:
Но вот приходит ветер. Всё, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим, —
Всё стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.
И ещё предстоит мучительное прозрение света через мглу, дым, пороховые взрывы, когда ураган перевернёт очередную страницу жизни, сделает настоящее прошлым.
Молекулы войны порождают землетрясение, и из трещин в земной коре всходят тонкие ростки революции, способные остановить танки "контрас" и "гринго".
Рио-Коко — артерия земного рая, превратившаяся в "логовище огня", через которое сандинисты идут атаковать врага. Она становится рекой жизни и смерти, где пересекаются все времена и сроки, встречаются все народы, обнимаются предки и потомки: "Все эти притоки и русла, питавшие войну, были связаны между собой во времени и пространстве. Перемещаясь по ним, можно было попасть на любую войну, прокатившуюся за все века по земле". Белосельцев вместе с сандинистами толкает по воде советскую пушку времён Великой Отечественной войны, веря, что именно из неё стрелял его отец, погибший под Сталинградом. У Рио-Коко нет земного истока. Она берёт начало в вечности, в вечность же и уходит.
Революция стирает границу между природой и человеком, между живым и неживым: "Заложенный природой закон, рассчитанный на миллионы лет, связанный с рождением земли, воды, неба. В эту медленную божественную программу была встроена скоротечная, упрощённая схема войны, скорострельный закон сражения, быстро вскипающий и тут же остывающий кипяток столкновений". Революция может "превратить хлеб в камень" и взрастить злаки среди камней. "Соль не бросай", — умоляет в бреду раненый сандинист, будто соль сыплют на его открытую рану и на раны земли, болеющей, потрескавшейся от землетрясений, распоротой окопами и траншеями.
Но образов природы и человека для универсального облика революции Белосельцеву не достаточно. Необходимо облечь её в какую-то иную форму, может быть, не доступную зрению и мышлению, а требующую прозрения и промысла. Белосельцев облекает революцию в тайну. Этот мистериоморфизм приходит к разведчику в образе загадочных светлячков, что окутывают его, словно стремятся снять с него неведомую меру: то ли меру земной жизни, то ли меру в три аршина, то ли меру терпения, веры и жертвенности.
Революция — всегда самопожертвование. Оно не даёт превратиться революции во вселенское зло, наделяет её смыслом и светом, "мистическим сиянием подвига": "Каждый, кто согласен принести хотя бы минимальную жертву во имя других, поддерживает на этом месте свод мира. Несёт на своих плечах войны, болезни, мировое зло, растление, всю страшную тяжесть, готовую разрушить свод. Таких людей много, поэтому свод не падает. Но нести становится всё труднее. Зла всё больше, свод всё ниже. Жертва каждого должна быть всё активней и бескорыстней".
Величайшим самопожертвованием становится любовь. Ещё на пути в Никарагуа в самолёте Белосельцев встречает таинственную красавицу Валентину, которая в революционной стране оказывается медсестрой советского полевого госпиталя.
Любовь Белосельцева к Валентине — его последняя надежда на счастье. Ради неё он готов уйти из разведки, прервать своё задание, скрыться в заповедных русских лесах, где у них будет дом, родится сын, где время, наконец, изменит свой бешеный революционный темп, станет размеренным, будет не подгонять человека, а неспешно вести его за руку по зимней сказке.
Но в этой любви Белосельцев не ищет своего, не стремится, утомлённый в бесконечных странствиях, отречься от служения такой же утомлённой стране. Любовь Валентины и Белосельцева — последняя точка опоры для мира, единственная возможность сохранить "благодать и покой земли". Миру, чтобы устоять, нужно счастье, особенно когда он меняет кожу. Если мир сбросит с себя красную оболочку, в земле между трёх океанов зашевелятся кости. Белые и красные мертвецы вцепятся друг в друга так, что от земных содроганий не устоит Кремлёвская стена. Советский материк станет разламываться. Целые страны, народы и цивилизации, однажды возгоревшиеся его смыслами, притянувшиеся к нему революционной гравитацией, окажутся обманутыми. Революция покинет мир, и вместе с ней его покинут мечта, творчество, вера в справедливость. На смену подлинной революции придут лжереволюции. Они принесут не самопожертвование, а самоуничтожение. Мир окрасится уже не в красный, а в чёрный цвет.
Всё это явлено Белосельцеву пока только в предзнаменованиях: в сиянии звёздного неба, во вспышках вулкана, в содрогании чужой земли, которая, казалось бы, так далеко от Родины.
Но Белосельцев отсрочил свой побег на несколько дней ради последнего сбор информации. И этого недолгого времени хватило, чтобы отлитая в пулю смерть настигла Валентину. С любимой от Белосельцева уйдёт и тайна революции. Эту тайну он мечтал принести на ладони Господу Богу, как крохотную песчинку смысла, в которой был бы ответ на вопрос, почему овцы Божьи так упрямо режут друг друга. Терзают грешную землю под святым небом.
Теперь Белосельцеву как "последнему солдату Империи", как "красно-коричневому" предстоит уже в новых обстоятельствах, в новых романах постигать истину, разгадывать тайну. В разведчике по-прежнему будет жить надежда, что однажды заветный смысл добытой крупицей упадёт с Божьей длани на землю — и "земля перестанет болеть".
Продолжается серия публикаций и опровержений, посвященных разоблачению истинных намерений создателей премии "Оренбургская калоша".
10 апреля 2017 года в сюжете программы "Наше время" телеканала "Регион" выступили поэты, члены Союза писателей России Дарья Тишакова, Иван Ерпылёв и председатель Оренбургского отделения Союза писателей России Михаил Кильдяшов.
Они обратили внимание на то, что отрывки из стихотворений, "номинированные" на премию, вырваны из контекста, а сама премия является инструментом борьбы членов Союза российских писателей с молодыми авторами - членами Союза писателей России.
Кроме того, аудитория телеканала и все неравнодушные к данной теме получили исчерпывающие разъяснения авторов стихотворений о смысле приведённых отрывков.
На премию «Калоша» можно было бы не обращать внимания как на несмешную шутку, однако оренбургские СМИ стали преподносить присуждение этой антипремии «за самые нелепые, безвкусные, ужасные стихи» как негативную характеристику творчества номинированных авторов, в связи с чем следует сообщить непредубежденному читателю факты, подтверждающие беспомощность и ангажированность премии.
Мало кто из оренбуржцев знает, что писательское сообщество России и нашей области разобщено на два литературных союза – Союз писателей России, который следует считать преемником некогда единого Союза писателей СССР, и Союз российских писателей – либеральное объединение, созданное в 90-е годы.
В Оренбургской области сложилось так, что в местное отделение Союза российских писателей вошли литераторы, которых по творческим критериям никогда бы не приняли ни в Союз писателей СССР, ни в Союз писателей России. Среди них – Вячеслав Моисеев, Сергей Хомутов, Сергей Сальдаев (именно так по документам пишется фамилия «эксперта по калошам»), возглавляющий ныне оренбургскую ячейку Союза российских писателей Виталий Молчанов и другие.
Разумеется, литературная активность названных авторов не получает признания со стороны профессиональных оренбургских литераторов.
Ранее творческую несостоятельность данных писателей убедительно и принципиально показал кандидат филологических наук Александр Старых в цикле критических статей в газете «Вечерний Оренбург»: «языковые несуразности терзают глаз читающей публики, даже если ее знания русского языка не выше школьной «четверки». Что говорить о других, если составитель и редактор альманаха В. Моисеев в своем рассказе «Шестой отряд просит сказку», отпускает такие перлы, как «малышня мелким сусликом носилась вокруг», «на душе было погано и томно», «Паша ладил ножичком пляшущего вприсядку человечка из дубового корешка». Не такие уж читатели мелкие суслики, чтобы не знать, что собирательное существительное стыкуется с единичным так же плохо, как и прилагательное «поганый» с «томным», обозначающим «исполненный истомы, устало-нежный», как это толкует словарь. А «ладить» - это значит «налаживать, готовить к действию», а совсем не то, что думает Моисеев. Вроде бы мелочи, но видишь, что «ладили» альманах неважно. Как метко заметил другой классик В. М. Шукшин, ошибки при красивом почерке все равно что вши в нейлоновой рубашке».
Слабому оренбургскому поэту Виталию Молчанову посвящена моя статья «Мыки Молчанова», которая доступна для прочтения в интернете.
Таким образом, антипремию «Оренбургская калоша» следует расценивать как метод борьбы Сальдаева и его друзей с наиболее активными и инициативными молодыми литераторами, входящими в Оренбургское отделение Союза писателей России, много делающими для развития Союза и популяризации традиционных культурных ценностей.
Технология этой премии такова. Сальдаев отбирает, вырвав из контекста, отрывки из стихотворений членов Союза писателей России – Михаила Кильдяшова, Дарьи Тишаковой, Влады Абаимовой, Ольги Мяловой, для конспирации разбавляя их примерами творчества самодеятельных поэтов, не состоящих в творческих союзах. После этого каждому отрывку присваивается некий «ярлык» – уничижительная характеристика, которая служит красной тряпкой для читателя – раз написано, что смешно, значит, надо смеяться. В каждой из «номинаций» представлен только один автор, но среди них нет ни одного горе-поэта, представляющего Союз российских писателей, хотя бы из тех, кого я перечислил выше. Далее организуется голосование на информационной площадке. Кто и как голосует – я не знаю, но результаты голосования предсказуемы.
При этом, читателям не предлагается ни серьезное обсуждение недостатков процитированных стихотворений, ни обзор творчества авторов – вместо серьёзного разговора о литературе, о современной поэзии начинается фарс.
В статье о Виталии Молчанове «Мыки Молчанова» я проанализировал всю поэтическую книгу этого незадачливого поэта, выявил недостатки, присущие почти всем стихотворениям, показал общие тенденции, свидетельствующие о слабости поэтических опытов Молчанова.
Была ли такая работа проделана в случае с «Калошей»? Нет.
Говорят, о поэте следует судить по лучшим, а не худшим стихам. Доказал ли Сальдаев, что приведенные им отрывки являются общим творческим уровнем номинированных авторов?
Рассмотрим отрывок из моей поэмы «Сказки новой Сибири», по которому велось голосование. Поэма как эпическое произведение имеет сюжет, без знания которого можно только хихикать над тем, что не понимаешь.
Вкратце сюжет этой фантастической поэмы можно изложить следующим образом – в постфутуристическом обществе люди попадают в Сибирь, в условия вечной мерзлоты, где через три года их спасают мамонты, с помощью которых герои поэмы выбираются «по эту сторону» Уральских гор. Зная хотя бы эти начальные сведения, нетрудно понять, почему «грядёт четвёртая весна», при чём тут «слоновьи племена». Образ комаров-мастодонтов, конечно, гротеск, преувеличение, но он к месту в общем первобытном пейзаже поэмы. Если читатели и авторы премии смеялись над этим, то они смеялись над своей необразованностью. Строчку же «Хоть есть у каждого айфон – не дозвониться на Афон…» я считаю одной из самых значительных творческих находок – созвучие слов «айфон» и «Афон» лишь подчеркивает их смысловую полярность. Вдумчивый читатель должен был увидеть здесь антитезу потребительского и духовного начала.
Несомненно, «Калоша» преследовала цель выбить номинированных авторов из колеи, заставить их бросить литературную и общественную работу – на радость сальдаевым и молчановым. Однако этого не произойдёт.
Непонятна и позиция Министерства культуры и внешних связей Оренбургской области и Правительства области – на словах провозглашая поддержку единства и взаимоуважение писательского сообщества, на деле они допускают публикацию таких сомнительных литературных провокаций в СМИ с государственным участием и на сайтах государственных учреждений культуры.
На церемонию вручения антипремии меня никто не приглашал. Если бы пригласили – я бы обязательно явился, и тогда «калошники» сами бы сели в лужу.
Иван Ерпылёв,
член Союза писателей России
Текст на сайте областной газеты "Оренбуржье"
В общероссийской газете "Моя семья" опубликована статья, посвящённая вручению всероссийской Горьковской литературной премии.
Напомним, что одним из лауреатов премии стал оренбургский прозаик, член Союза писателей России Владимир Анатольевич Пшеничников.
На сайте Союза писателей России "Российский писатель" опубликовано интервью с председателем Оренбургского отделения Союза писателей России Михаилом Александровичем Кильдяшовым.
В надежной литературной связке
О роли и месте нового поколения писателей в Союзе писателей России, проблемах и перспективах, связанных со сменой поколений, мы беседуем с, наверное, одним из самых молодых руководителей региональных отделений СПР, председателем правления Оренбургского отделения Союза писателей России, кандидатом филологических наук, поэтом, публицистом, литературным критиком Михаилом Александровичем КИЛЬДЯШОВЫМ.
- Михаил Александрович, ощущаете ли вы присутствие молодого поколения в сегодняшней жизни Союза писателей России?
- Не только в Союзе писателей России, но и во всем нашем обществе проблема смены поколений является самой острой. Что касается нашего Союза, то здесь самая главная опасность в том, что может произойти именно смена, а не преемственность поколений. Преемственность - это когда такие абсолютно непохожие друг на друга писатели, как Державин, Пушкин, Гоголь друг за другом вступают в единый литературный поток, и Державин протягивает руку Пушкину, Пушкин Гоголю, это когда Некрасов открывает для читателей Льва Толстого, Достоевского, Ивана Тургенева, Ивана Гончарова. В результате русская литература предстает перед нами как необъятная вселенная, где у больших и малых звезд есть свое место и свое значение, и у всех у них есть общий центр притяжения.
Смена же поколений всегда болезненна, в худшем смысле революционна, когда в одночасье уходят одни, и так же в одночасье их сменяют другие.
Я не могу с уверенностью сказать, что мы наблюдаем преемственность в желаемом виде. Причиной тому во многом стали пресловутые лихие 90-ые. В нашей организации (знаю, что и в других региональных отделениях Союза писателей России) произошел поколенческий провал: отсутствуют плеядысорокалетних поэтов и писателей, тех, кто сейчас явил бы сочетание энергии и опыта. Именно они должны были сложиться как поколение в 90-ые годы, но растерялись в лихолетье, вынуждены были выживать, цепляться за жизнь. Лично знаю немало примеров таких авторов, которые отложили перо, завязли в быту, в мелких и крупных заработках, а некоторые, к несчастью, погибли.
- Может ли Совет молодых писателей эти трагические обстоятельства преодолеть?
- Всегда, даже в благополучные времена, чьи-то судьбы будут складываться более сложно и трудно, как, например, у Рубцова. Но без Совета молодых писателей сегодня не обойтись. И он не должен стать резервацией молодых, “самозамкнутой системой”, где новые поколения будут оставаться наедине с собой. Совет должен быть органичной частью писательского Союза, должно быть равенство между одинаково обладающими организационными талантами молодыми и немолодыми писателями в организационной работе Союза, в руководстве Союзом, в списках редколлегий или конкурсных комиссий. Но и не должно быть специальных возрастных квот. Процесс должен быть естественным.
При этом для самой молодежи важно не сосредоточиться исключительно на самой себе, на своем, опять-таки, поколении. Зрелость - это когда пространство своего поколения преодолеваешь, становишься частью общего литературного пространства.
Только так, разделяясь не по поколенческому принципу, а по принципу мировоззренческого и некоего особенного художественного родства, и дорожа общецеховым родством, должен жить наш Союз.
Здесь можно провести аналогию: взойти на вершину можно только в той альпинистской связке, в которой идущий впереди тянет за собой последующих, а не в которой предыдущие подталкивают и подгоняют вялого вожака. Или когда сзади идущие не сваливают всю заботу только на идущих впереди. Именно такая слаженная работа в одной литературной связке поможет нам в будущем избежать новых пропастей между поколениями.
- Что Вы можете сказать о Вашем личном опыте руководства Оренбургским отделением Союза писателей России?
- Я возглавил Оренбургское отделение Союза писателей России в двадцать семь лет. Не скрываю, был избран не с подавляющим преимуществом. Кто-то из старшего поколения тогда мое появление в роли председателя воспринял как личное оскорбление, кто-то колебался, кто-то потом ко мне долго присматривался, кто-то изначально верил в меня, поддерживал, говорил, что от этого избрания организация обретет второе дыхание. Были те, кто на следующий день после выборов пошел с жалобами в местное министерство культуры, которое, кстати, никак не могло повлиять на решение общественной организации. Но были и такие, как, например, поэт Вениамин Побежимов. Он пришел ко мне в рабочий кабинет и спросил: "Чем тебе помочь?". И все в нашем творческом коллективе стало на свои места.
Но моему избранию предшествовал опыт двух лет работы в правлении, я уже знал, что надо в рабочем ритме её жизни не потерять, что надо обрести, мне было понятным все, с чем я могу столкнуться в отношениях местной власти к Союзу как общественной организации, а не как к муниципальной. То есть при избрании в председатели я не был брошен на амбразуру, знал, на что иду и какая ответственность на меня возлагается.
- Получается, что в вашем лице проблема присутствия молодых писателей в организационной жизни Союза решилась сама собой?
- Просто оренбургские писатели не побоялись доверить мне руководство своей организацией, решили, что у молодости тоже есть много достоинств.
- Например?
- Молодой автор еще, как правило, не отягощен вопросом о своем месте, статусе в современной литературе. Для зрелого же писателя это, иногда, некое искушение. Например, что чего-то не добрал, и начинает работать преимущественно на себя, использовать для этого свою должность, вытаптывать поле вокруг себя, замалчивать других. Думаю, что у каждого сразу возникнут конкретные примеры.
- Но и молодой писатель может воспользоваться свалившимися на него должностными преимуществами перед другими своими коллегами?
- Поэтому я против специальных квот для молодых, я вообще против любых возрастных преимуществ, кроме одного, уже на уровне человеческом или, если хотите, нравственном: старших надо уважать лишь потому, что они старшие, а молодым надо помогать лишь потому, что они еще молодые.
Я лишь хочу обратить внимание на то, что молодость – это энергия и энтузиазм, вера в то, что ты сможешь сделать много хорошего для людей. За три с половиной года руководства организацией я принципиально не выдвинул себя ни на одну местную премию, не подал себя на стипендию или пособие, не просил ни у чиновников, ни у спонсоров денег на свои книги. Всегда большая радость видеть книгу коллеги или коллективный сборник молодых авторов.
- Насколько налажена работа с молодёжью в Оренбургской писательской организации Союза писателей России?
- Молодым членам нашей писательской организации жаловаться не на что. У нас всегда была мощная поддержка со стороны старшего поколения. Благодаря этой поддержке нынешние тридцатилетние члены Союза писателей России Ольга Мялова, Варвара Заблицкая, Влада Абаимова, Дарья Тишакова, Ирина Куртмазова, Татьяна Крещенская, Люция Махмутова, Людмила Ковалева, Вера Октябрьская, Татьяна Немкова, Олеся Фокина, Светлана Филатова, Иван Ерпылев - сложились в деятельное и по-настоящему творческое содружество молодых писателей.
Мы благодарны Геннадию Хомутову, который уже 55 лет руководит Оренбургским областным литературным объединением имени В.И. Даля. Две трети членов Союза писателей России в нашей организации - его воспитанники. Александр Старых – многолетний редактор газеты "Вечерний Оренбург", который в самые, скажем так, коммерческие годы печатал не рекламу, а литературные страницы, ставшие нашими первыми публикациями. Игорь Бехтерев – создатель и первый редактор альманаха "Гостиный двор", который показал нам, как несколько авторов под одной обложкой могут стать монолитом, как каждый номер альманах превращается в цельную книгу, которая читается на одном дыхании. Владимир Одноралов, который через свои сказки, рассказы, православную публицистику открыл нам Пасхальный свет русского слова, его чистоту, какую-то доверчивую к человеку лучистость. Краеведы, доктора наук Галина Павловна Матвиевская и Алла Георгиевна Прокофьева, у которых многие из нас учились в университете, несли нам мудрость и глубину русской литературы.
Мы всем им благодарны, мы трепетно храним всё ими нам переданное, гордимся быть с ними в одной литературной связке.
Конечно же, мы создадим местное отделение Совета молодых писателей. Для преодоления региональных границ, для возможности более широкого творческого общения, для того, чтобы у молодежи была возможность ощутить себя частью общероссийского литературного пространства.
Михаил Александрович Кильдяшов родился 27.10.1986 году в городе Костроме. Окончил филологический и культорологический факультеты Оренбургского госпедуниверситета. Публиковался в антологиях «Русская поэзия. XXI век», «Молитвы русских поэтов», «Ты припомни Россия, как все это было», «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово», в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», «Завтра», «Русский вестник», «День литературы», в альманахах «День поэзии-2010», «Гостиный Двор», в журналах «Изборский клуб», «Москва». Автор книг «Ковчег», «Пассион». Лауреат Всероссийского литературного Пушкинского конкурса «Капитанская дочка», имени П.И. Рычкова, «Золотой витязь». Член Союза писателей России, председатель Оренбургского отделения Союза писателей России. Кандидат филологических наук. Живет в Оренбурге.
Соб. корр.
