Дмитрий Алексеевич Коноплин
Понты от Митрофаныча
Язык сограждан стал мне как чужой,
В своей стране я словно иностранец.
Сергей Есенин. Русь советская.
Александр Сергеевич Пушкин заметил: «Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая – от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения».
Есть основания дополнить суждение А.С. Пушкина о бессмыслице третьим её родом, порождённым невежеством, безграмотностью и, как правило, косноязычием.
Названный А.С. Пушкиным второй род бессмыслицы и её (бессмыслицы) третий род, добавленный нами, на диво сочетаются в творчестве поэта Виталия Митрофановича Молчанова.
Познакомившись с творчеством поэта Молчанова совершенно случайно, я впоследствии не мог отделаться от него, как от навязчивого запаха. Надо отдать ему должное, он проявил себя блистательным логистом в части продвижения на культурный рынок своей стихотворной продукции. В ход пошли и чиновный статус в Союзе российских писателей, и общение с читателями и почитателями во всемирной паутине, где перво-наперво Виталий Митрофанович установил доверительные отношения с посетителями сети, предложив именовать себя попросту, по-семейному – Митрофанычем. Ну, понятное дело, фотографии поэта, представительские аннотации…
… Прочитал я его стихи. Раз прочитал, другой. Ничего интересного – стихи как стихи. В меру бездарные. В меру бессодержательные, несколько сверх меры косноязычные и изрядно безграмотные.
Почитал аннотации, что были пропущены при чтении стихов. Оказывается, суть-то не в стихах, а в аннотациях. А там такое….
Судите сами:
Виталий Митрофанович Молчанов – поэт, председатель Оренбургского регионального отделения Союза российских писателей, директор областного Дома литераторов им. С.Т.Аксакова.
Он же:
Лауреат Волошинской премии 2016г., лауреат Всероссийской премии им. Д.Н.Мамина-Сибиряка 2016г., лауреат Международного литературного конкурса им. Куприна 2016г., лауреат премии губернатора Оренбургской области «Оренбургская лира», региональной премии им. П.И.Рычкова, премии им. С.Т.Аксакова, премии журнала «Дети Ра», лауреат международного фестиваля литературы и искусства «Славянские традиции», лауреат малой международной литературной премии «Серебряный стрелец», победитель IV международного поэтического конкурса имени С.И. Петрова, призёр поэтического фестиваля «Эмигрантская лира», дипломант V международного конкурса имени Владимира Добина (спонсор Алмазная биржа Израиля), победитель конкурса интернет-журнала «Лексикон» (Чикаго), победитель литконкурса-фестиваля «Гоголь-фэнтези» (Украина), обладатель звания «Стильное перо» по результатам литконкурса фестиваля «Русский стиль – 2009» (ФРГ), награждён четырьмя дипломами и двумя грамотами от международного Союза писателей «Новый Современник» и т.д.
Публикации поэта:
Журналы «Дети Ра», «Зинзивер», «День и ночь», журнал «Футурум АРТ», поэтический журнал «Окна» (ФРГ), газета «Зарубежные задворки», альманах «45 параллель», альманахи «Лёд и пламень», «Паровозъ», «Литэра» (Москва), еженедельник «Обзор» («Континент», Чикаго), журнал «Русское литературное эхо» (Израиль), журнал «Башня» оренбургского отделения Союза российских писателей, журнал «Гостиный двор», газеты «Оренбургская неделя», «Южный Урал», «На Юго-Восточных рубежах» (Челябинск), «Литературная гостиная» (Тверь), «Молодой Дальневосточник» (Владивосток), альманах «Чаша круговая» (Екатеринбург), сборник «Обретённый голос» (изд. «Юность», Москва), «Литературная газета», «Независимая газета», журнал «Живой звук» (Москва), «Антология русской поэзии XXI века» и т.д.
Вот эти два самочинных списка всех премий и почётных званий поэта, а также перечень всех печатных изданий, в которых можно ознакомиться с творениями его, завершаются многозначительным «и т.д.». Следует это понимать так, что перечень лавровых венков далеко не полный, как и перечень печатных изданий с трудами поэта. Просто, перефразируя известные септимы, «рука творца писать устала».
Несколько смущает перечень печатных изданий с творениями Митрофаныча. Ибо тут, кажется, начинаются те самые, означенные в заголовке, понты: в антологии «Русская поэзия XXI век» (Издательство «Вече», Москва, 2010) Молчанов В.М. не значится. Есть там два Молчанова, да не те.
Что бы ни говорили мы, уверенное шествие поэзии Молчанова по планете от Владивостока до Чикаго самоочевидно, и то, что Митрофаныч – фигура планетарного масштаба, – факт. Стихи Митрофаныча востребованы читателем, лишь журналов и газет для опубликованного потребовалось чуть менее трёх десятков наименований. Не побрезговал наш Митрофаныч даже «Зарубежными задворками». А география – от Владивостока до Чикаго! Знай наших! Достижения поэта на ниве изящной словесности отмечены двумя десятками литературных премий. Таких вознаграждений не имели совокупно Пушкин, Некрасов, Лев Толстой, Есенин и Маяковский. 2016 год стал воистину триумфальным для поэта: ему присудили аж три премии – имени Д.Н.Мамина-Сибиряка, имени А.И. Куприна и самую престижную – имени Максимилиана Волошина.
Об этом событии было торжественное сообщение на сайте Министерства культуры, общественных и внешних связей Оренбургской области:
«Оренбургский поэт, председатель Оренбургского отделения Союза российских писателей Виталий Молчанов стал обладателем Специальной премии Союза российских писателей “за сохранение традиций русской поэзии”. Высокую награду он получил за книгу “Фрески”. Поэтический сборник “Фрески представляет ныне редкий жанр эпической поэзии с исторической документальной составляющей, где автор художественно осмысливает истоки1 российской духовности и государственности.…»
И вот уровень молчановского «осмысления истоков»:
ГОВОРИЛЬНОЕ
Свил ветер на твоих губах гнездо для слов
волшебных слов.
Они ночами крепко спят, хранит дыхание тепло в
Больших и маленьких телах…
Обратите внимание на рифмовку первых двух строк: с л о в - т е п л о в, – каков анжамбеман!
Далее “…весёлой стайкой щебеча (да так, что кругом голова)…” следует откровенная околесица:
…Хочу совету внять Басё
Повыше жаворонка вверх забраться, сесть на перевал…
Ну, куда бы ни шло – сесть на перевале. Передохнуть. Конечно, Митрофаныч крупный мужчина, но всё же не Куинбус Флестрин.
На этот случай следовало бы внять другому совету Басё. В японской поэзии есть такой жанр – рэнку (сцепленные строфы). Два поэта поочерёдно пишут: один поэт – две строки, другой поэт – три строки. Строфы, разумеется, логически связаны.
РЭНКУ
XLIX
Ах, как пуст головы кочан,
Как чешется мой язык!
(Бонтё)
L
Испей воды ледяной
Глоток
И угомонись.
(Басё)
И т.д.
...Ярче всех литературоведческих словесных кружев представление о творчестве поэта дают сами стихи его. Вот несколько строк из стихотворения “Астролог”. Тут гармоническое сочетание дремучего невежества с ослепительной бессмыслицей:
…Блеснув, созвездий парафраз
Проник на тонких мыслях-стропах
Сквозь линзы в рупор телескопа,
Стократ усилившись для глаз:
В Орле разгневан Волопас…
Интересно, каким олухам Митрофаныч втюхивает ”созвездий парафраз”? А что предвещает гнев Волопаса в созвездии Орла? Волопас – созвездие северного полушария. Орёл – экваториальное созвездие. Расстояние между ними – астрономическое, и это – факт, а не гипербола.
Но вот ещё шедевр, всё тот же “Астролог”.
… Кормил морозного коня
Январь простуженными снами.
Толстели стёкла письменами –
И дата, с точностью до дня,
Забилась рыбой на столе,
Хватая воздух в диаграмме:
Вздох2 - это спад, стремленье к драме,
А выдох – всплеск, чей пик в земле.
Астролог понял: “В феврале.”
Вы поняли?
Я тоже не понял. Тут и самому Глобе остаётся лишь развести руками.
Эпос. Поэма “Фрески”, давшая название книжке стихов, что была удостоена премии Волошина – творение скромное: 15 строф по 8 строк. По сути это весьма пёстрый набор всякой всячины – тут и благочестие (доминанта), и говорение о фресках, и орфографические и синтаксические ляпы, и архаизмы, и понятийные ребусы и кроссворды. Тут бы тот самый казеин, что древние мастера использовали для укрепления росписей (фресок).
…поднимайся, человече, вместе
с ветром в космах сивых
По лесам нешатким3 в небо…
Ну никак немыслимо подняться в небо по лесам даже нешатким.
По лестнице и только по лестнице. И никак кроме. Даже к небесным высям.
А вот образчик инверсии, сводящий на нет все усилия придать какой-либо смысл набору из двух десятков слов:
…Оглянись назад – как пёстро
красит осень край чудесный,
Брызнув охры с киноварью
и добавив золотого
В сонной липы увяданье по
кайме листа резного.
Тут же о красивостях – каймы ни цветной, ни иной какой нет ни на дубовых, ни на смородиновых, ни на виноградных, ни на кленовых листьях. На липовых тоже каймы нет.
А вот загадки:
…Где рыдала Ярославна, слёзы
льют в ковши криницы…
Это как? Построило-таки водоподъёмник по чертежам Леонардо?
…На грибы похожи шляпки в
тихой роще монастырской…
Что за шляпки, похожие на грибы? Монашки совершают моцион?
Есть много чего. Есть пожары, вои, платы, супостаты, бабы с подъятыми подолами. Есть разговоры о фресках. Фресок нет, тех, что в оберегах на извёстке. Вместо них - поспешная эстрадная псевдокатолическая "мазня":
БОГОМАЗ
Я – Богомаз. Пишу земные лики
И падаю пред ними на колени,
Дарю иконе солнечные блики
И сумрачные гробовые тени.
Здесь при свечах в келейном полумраке
Я щедро в краски жизнь свою добавил –
И ангелы резвятся в жёлтом лаке,
И слушают хоралы Пётр и Павел.
В глазах Марии небо торжествует,
Иисуса очи кладезям подобны,
Их чистоте слагают аллилуйи,
В них силу веры черпают голодным.
Один в тиши мечте поющей внемлю
И создаю бессмертное искусство,
Способное спасти больную землю
И вылечить в груди больное чувство.
Умело распинаю свою душу
Не на кресте, на деревянных досках.
Я знаю, мой талант святым не нужен,
И мой товар пылится на подмостках.
Но час пробьёт, и в изголовье трона
Воздвигнется ликующе и просто
Моей рукой рожденная икона,
Моим умом достигнувшая роста!
Итог:
….Для творчества Молчанова характерным является смысловая скудость при словарном изобилии, порой переходящем в буесловие.
Но В.М. Молчанов сравнительно молод и очень энергичен. И если он хорошенько проштудирует учебники русского языка, он поймёт – писать стихи ему не надо - не поэт.
_____________________________________
1 Что за вздор! Как можно осмысливать истоки? К ним надо припадать! Вот Петрарка припал истоку, испил, присел в тенёчке и пишет сонеты, и посвящает их Лауре; а вот второй поэт, к примеру, Сельвинский: омочил свои уста, присел в тенёчке и написал гениальное стихотворение
“Севастополь” – в нём сразу и о любви (и к Родине, и к женщине), и о героизме, и о юности (увы! увы!- минувшей), а посвятил его, между прочим, мужику – своему старому товарищу, собрату по перу литературному критику Корнелию Зелинскому.
А вот ещё исток, даже два истока: нефтяная и газовая скважины; к ним тоже припадали по очереди В.С.Черномырдин, Рэм Вяхирев, Алексей Миллер. И “осмыслено” из этих истоков
столько, что можно было бы бесплатно веками отапливать Чукотку, Камчатку и Колыму.
Вот вам и осмысление истоков.
2 Вздох – это вовсе не действие обратное выдоху, но усиленный вдох и выдох (два действия).
3 В русском языке такого слова нет.
(Статья опубликована в сокращении)
6 июня 2017г., в Пушкинский день России, в Оренбургском Губернаторском историко-краеведческом музее состоялось вручение XXI Всероссийской литературной Пушкинской премии "Капитанская дочка", учрежденной Союзом писателей России и Правительством Оренбургской области.
Премия в первой номинации (среди профессиональных авторов) была присуждена детскому писателю, сказочнику, поэту, публицисту, члену Союза писателей России Владимиру Ивановичу Одноралову.
Заслуженную награду ему вручил вице-губернатор Оренбургской области П.В. Самсонов.
Во второй номинации (среди школьников и студентов) премии были удостоены Дана Суимбаева (Оренбург), Мария Богданова (Новоорский район), Дмитрий Дегарев (Пономаревский район), Никита Сазонов (Бугурусланский район), Виктория Симонова (Оренбург) и Ольга Шумакова (Бузулук).
Председатель Оренбургской писательской организации Союза писателей России Михаил Александрович Кильдяшов в своём выступлении отметил, что на каждой странице "Капитанской дочки" герои стоят перед нравственным выбором, который ведёт к чести или бесчестию. Поэтому важно помнить о девизе премии - "Береги честь смолоду".
Сердечно поздравляем победителей с наградой!
Михаил Кильдяшов
Гибель красных богов
о романе Александра Проханова «Последний солдат империи» (Москва, Ад Маргинем, 2003, Москва, Книжный Клуб Книговек, 2010)
То ли сон, то ли миф, то ли древняя летопись. Восстали на твердь земную воды многие: океаны и моря великие, реки могучие, ручьи быстрые, дожди нескончаемые. Равнины и горы затоплены, творения рук человеческих разрушены — и целый материк, будто с мельничным жерновом, в пучину уходит. И ковчега уже не построить, и домов родных с места не сдвинуть. Только весть о себе послать можно — в сторону неведомую, людям незнаемым. Весть о том, что жил между трёх океанов народ-богатырь, одной рукой касался песков знойных, другой — шапки ледяной. Недра земные разведывал, небосвод на плечах держал. Мысль рождал спасительную, в слово облекал сладкозвучное.
Голубя белого с письмом в полёт отпустили, бабочке алую буквицу на крыльях начертали, посланца в дальний путь снарядили. Пошёл он по водам потопа, сохранил пророчество о том, что однажды красным солнцем из синих вод восстанет огромный материк — неумирающая империя.
"Последний солдат империи" — один из главных романов Александра Проханова. Этим романом о событиях августа 1991 года и жизнь, и творчество автора делятся на "до" и "после". Этим романом подводится черта под могучей советской техносферой, которая обещала не только материи, но и духу прорыв в бесконечный Космос. В этом романе заглушается трансляция красных смыслов во все части света, когда революция мыслилась высшим проявлением земной справедливости. В этом романе оправдываются дурные предчувствия о том, что империя однажды взорвётся, как атомная станция, и радиация после аварии саранчой Апокалипсиса распространится во все пределы.
После катастрофы 1991 года многие, чьё слово было рождено красной державой, впали в мучительный летаргический сон. Певцы патриархальной деревни и великих советских строек, солдаты и офицеры литературного полка Победы либо нашли продолжение своему слову в публицистике и интервью, либо вовсе замолчали, будто все живые образы остались в прошлом, ушли в небытие вместе с советской Атлантидой. Проханову же предстояло не только описать, осмыслить катастрофу, но и преодолеть её: пройти период осквернения святынь и танцев смерти. Тогда Родина была уже не мегамашиной, не заводом-исполином, а торпедированной подводной лодкой, вместе с которой Проханов пошёл на дно, чтобы потом изо всех сил оттолкнуться от этого дна и вытащить за собой из пучины ещё живое тело страны.
Главный герой "Последнего солдата империи" разведчик Белосельцев, побывавший во всех частях света, переведён с оперативной на аналитическую работу. Наблюдая за социальной ситуацией в СССР, он пишет статьи о трагедии централизма, когда отказ от стройной вертикали власти ведёт к отпадению имперских окраин и полному развалу страны, когда отсутствие единой партийной философии, бытийной идеи обрекает труд, служение, творчество на профанацию, демобилизует народ, лишает его мечты и горизонта.
Белосельцев пишет монографию об "организационном оружии" врага, лицом к лицу с которым не раз сталкивался в горячих точках холодной войны. Белосельцев изучил его логику, тактику, методологию. Идеологическое, социальное, психологическое оружие страшнее атомной бомбы. Оно, словно дудочка Нильса, способно завести в омут или столкнуть в пропасть. Белосельцев разгадал это оружие, раздобыл его чертежи, понял, как обратить его против врага. Научная работа Белосельцева должна стать упреждающим ударом, от которого извечный оппонент уже никогда не оправится. Только бы успеть сделать последние наблюдения, успеть дописать последние страницы, пока враг не пошёл в решающее наступление.
Погрузившись в работу, Белосельцев оказывается в эпицентре борьбы двух президентов — Первого и Второго, Меченого и Истукана. Разведчику становится известно, что в гуще этой борьбы зреет план госпереворота. Угроза может исходить от одной из двух групп: либо от демократов, питаемых англосаксами и управляемых неким Демиургом, либо от консерваторов-государственников, противостоящих из своей "Золочёной гостиной" перестроечным преобразованиям. Белосельцев получает задание внедриться в обе группы, в каждой найти лидера, распознать настроения и цели и спрогнозировать возможные действия.
От круга демократов на Белосельцева сами выходят психологи, социологи, правозащитники, предприниматели, телевизионщики и представители "Rand Corporation" — американской "корпорации разрушения". Все они так или иначе говорят о тупиковости советской цивилизации, об истощении красных идей, о неминуемом крахе империи и пытаются переманить Белосельцева на свою сторону, искушая тридцатью серебренниками и властью над всеми царствами.
По приглашению демократов Белосельцев посещает несколько мероприятий, где булгаковским Воландом каждый раз возникает возможный Демиург. Его появление сопровождается неким тайнодейством, которое выходит за границы сознания. Белосельцеву открывается ужасающий демократический сюрреализм. Художник-перформанист на глазах у публики режет свинью с надписью "СССР" на боку. На одном из светских приемов демократы вскрывают своё нутро, раскалывают черепные коробки и являют примитивные механизмы, подобные Брудастому-Органчику Салтыкова-Щедрина. Так советская техносфера вырождается в абсурдный трансгуманизм. Но, собравшись воедино, ржавые механизмы превращаются в чашу смерти с мором и палящим солнцем, с кровавыми морями и реками: "Белосельцеву было страшно смотреть. Он чувствовал слепую беспощадную мощь этих сконструированных существ, что двигались по его любимой земле, покрывая её чешуёй, сжирая и выстригая деревни и рощи, города и космодромы, храмы и заводы, оставляя за собой мёртвое измельчённое вещество, над которым колыхался терпкий кровавый пар".
В секретных цехах демократов перекодируют советские символы: к красному флагу пришивают синюю и белую полосы, в духе постмодернистского дописывания в романы "Как закалялась сталь", "Тихий Дон", "Молодая гвардия" вкрапляют несколько абзацев — и герои становятся лгунами, предателями и извращенцами. Победителей и тружеников: Гастелло, Матросова, Космодемьянскую, Стаханова — превращают в пораженцев и марионеток. Таинственный маг выворачивает себя наизнанку и сшивает все органы: "Внутреннее стало Внешним, а Внешнее погрузилось вовнутрь. Мир был вывернут наизнанку, обнаружил сокровенную сущность. Теперь в нём действовали обратные законы, он стал Антимиром. И в этом вывернутом, переименованном мире действовало иное божество, управлял иной царь". Не приходится ничего разрушать, нужно только подставить к истине кривое зеркало и выдать искажённое отражение за подлинный образ.
Во время прямого эфира на телестудии прославленный советский маршал, герой 1945 года выставляется маразматиком. После каждого вопроса ведущего на гостя через особый режиссёрский пульт насылают то инсульт, то инфаркт, и волевой, бравый боец оказывается не в силах связать и двух слов. Следом за этим в эфире появляется одурманенная рок-группа, вызывающая своим психоделическим действом "вибрацию мира": "От этих вибраций крошился бетон подземелий и шахт, превращались в труху боеголовки, начинали плавиться танки. По кремлёвским башням бежали трещины, останавливались куранты, выпадали рубиновые пластины из звёзд". На фоне немощного маршала рок-группа подобна молодому вину, разрывающему ветхие мехи. Только никому пока не ведомо, что это вино очень скоро обратится в большую кровь.
На торжественном банкете Академик, ставший правозащитником, помутившись рассудком, принимает Белосельцева за священника и исповедуется ему, говорит, что на одном из полигонов страны во чреве ещё не взорванной горы сокрыт Болт Мира. Когда его повернут, сместится земная ось и историческое время уйдёт в иное русло, отхлынет от красного континента.
Таково "оргоружие" в действии: противник не будет посылать через океан свои армии. Жители "империи зла" сами станут стрелять друг в друга, пойдут на самозаклание, стоит только отвернуть их взоры от неба, назвать победу поражением, купить у них первородство за чечевичную похлебку. И тогда жуки-трупоеды уже вопьются в ещё живое тело, изглодают его до остова. Подрывники лишь заложат под ампирную высотку бомбу замедленного действия, чтобы, одурманенный ходом потаённого часового механизма, народ сам повернул ручку взрывателя. "Оргоружие" — это инструмент хладнокровного гинеколога, который, делая аборт, тщательно выскребает из лона жизнь, чтобы настоящее стало бесплодным и не породило будущего.
Но босхианские картины ещё впереди: трупоеды насытятся позже, превратятся в огромных мерзких жаб, змей и крыс, которые, вновь оголодав, станут пожирать друг друга. А пока это, скорее, Гойя — "Сон разума рождает чудовищ". В этом сне единый ансамбль народов распадается, каждый уходит своей тропой, на которой уже оставлена танковая колея. И надо пробудиться, растормошить уснувший разум, противопоставить каждому вурдалаку былинного богатыря, каждой нечестии — святыню.
С государственниками — министрами, технократами и военными — Белосельцев отправляется в командировки на полигоны и атомные станции. Боевая машина "Полководец" может из любой точки земли руководить действиями огромной советской армии, одолевать любого противника. Но после удачных испытаний на глазах у военных из ветхого сарая вырывается конь блед, будто красного коня с полотна Петрова-Водкина долго держали во тьме, избивали и морили голодом, отворяли ему пульсирующую вену и пускали горячую кровь. И вот конь собрал последние силы и вырвался из заточения конем Апокалипсиса, стал ломать печати на заветной книге.
Атомная станция посреди азиатской пустыни работает настолько отлаженно, что кажется, будто столичные трупные яды не коснутся окраин и благодаря этому империя устоит. Здесь в согласии и ладе живут разные народы. Здесь возросли пассионарии, которые вскоре дадут стране новых лидеров. Но в городе археологи провели раскопки и потревожили павших воинов Чингисхана. Ночью Белосельцев в ещё одном сне разума видит, как горожане организуют оборону от войска, восставшего из могилы, от всадников по имени Смерть. От адской ордынской поступи по красному континенту вдоль Казахстана и Средней Азии пошла трещина.
На Байконуре Белосельцев наблюдает испытание "Бурана". Кажется, в этой чудесной машине возродилась советская техносфера, ожила извечная русская мечта о небе: "Нацеленность, устремлённость в небо, придавали изделию божественный смысл. Порыв, который ощущался в ракете, имел религиозное содержание. Был угоден Богу. Был ему адресован. Был Богом, который поручил человечеству этот полёт. Делал своё божественное дело руками людей. Белый гигантский столп, похожий на колокольню Ивана Великого, содержал в себе богочеловеческий смысл". "Буран" подобен библейскому голубю, который должен принести на землю благую весть, свидетельство о Рае. "Буран" отрывает Советский Союз от земли, преображает его в вечной лазури. "Буран" способен выпрямить земную ось, которую вот-вот изогнёт Болт Мира. "Буран" способен погасить "вибрацию мира". Но облетевшая вокруг земного шара машина не приносит ветвь райской оливы. В утомлённом теле "Бурана" Белосельцев обнаруживает мерзких тараканов — сон разума породил новых чудовищ.
Каждый образ техносферы, брошенный на подавление "оргоружия", получает трещины, которые старательно будут разъедать паразиты, чтобы в эти проёмы из Советского Союза излетели красные боги. Они "были хранителями красной державы, её мистическими ангелами, таинственными опекунами. Сберегали её среди войн и напастей. Вдохновляли на великие деяния. Побуждали к запредельной мечте. Укрепляли в мистической вере. Теперь эти духи оставляли площадь, покидали страну, которая перестала быть местом их гнездовий. Летели в иные миры, на иные планеты, чтобы там опуститься красной стаей, стать духами иного мироздания". В цивилизации, выродившейся в сюрреализм, абсурд и бутафорию, этим богам уже негде вить гнезда.
Советская цивилизация так и не реализовала "сталинский план преобразования природы", согласно которому нужно было высадить не только лесополосы для предотвращения эрозии почвы, но и взрастить новые смыслы, чтобы остановить разрушение цивилизации, сомкнуть земное и небесное, оживить мёртвую материю, преодолеть энтропию.
Советский Союз сошёл с этого пути, стал двигаться по инерции, позволил обладателям "оргоружия" выбивать из-под себя опору за опорой и начал сползать в небытие, как тающий ледник. Вслед за вылетевшими из Кремлёвской стены красными птицами с торпедированного корабля стали изгонять памятники эпохи: революционеров, писателей, учёных. Одного из них продели в стальную петлю, когда "оргоружие" столкнуло красных и белых богов. На опустевший лубянский постамент забрался безумный человек из ницшеанской "Весёлой науки" и в исступлении стал витийствовать: "Не блуждаем ли мы словно в бесконечном Ничто? Не дышит ли на нас пустое пространство? Не стало ли холоднее? Не наступает ли всё сильнее и больше ночь? Не приходится ли средь бела дня зажигать фонарь? Разве мы не слышим ещё шума могильщиков, погребающих Бога? Разве не доносится до нас запах божественного тления? И боги истлевают! Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами, — кто смоет с нас эту кровь?".
Белосельцев оказался под перекрёстным огнем политических сил, увяз в паутине интриг между двумя президентами и ГКЧП, образованным государственниками. Начальник Белосельцева Чекист использовал его как дезинформатора враждующих сторон, как катализатор демонтажа страны. В итоге ГКЧП не смогли ни сохранить власть для Меченого, ни отобрать её у Истукана. Пришедший к власти главный демократ уже приготовился кормить республики суверенитетом.
Белосельцев был обманут. Спецоперацию "Ливанский кедр", якобы когда-то разработанную Андроповым, он, по приказу Чекиста, реализовывал как спасение страны, как один из ключевых пунктов "Сталинского плана преобразования природы". Из этого мифического кедра нужно было вырубить спасительный ковчег на время потопа. Целебное масло древа должно было очистить от струпьев тело Родины. Но спецоперация, напротив, стала изощрённым средством уничтожения СССР.
Чекист призывает Белосельцева не отчаиваться, говоря, что всё закономерно, что произошла всего лишь смена мифа и место красных богов неминуемо займут другие. Миф из эпохи в эпоху упрощается, сбрасывает с себя метафоры, утрачивает национальные образы, перестаёт воплощаться в мессианском народе, становится всё более универсальным, глобальным, безликим. Демократический миф, вытеснивший красный миф, провозгласил утопическую свободу от государства. Но и он в основе своей уже демонтирован: "Сейчас созревает миф о едином человечестве, единой мировой культуре, единой мировой религии. Он уже предложен народам, во многом принят, предстаёт в ослепительном виде современной техногенной культуры, глобальной экономики, теории управления миром. Это управление осуществляется из Манхэттена, откуда несутся по всей планете могучие управляющие сигналы. И люди им повинуются, верят в то, что наступает долгожданное единство и вселенское братство — торжество человечности. Деньги как великая абстракция превращают мир в игру чисел, историю — в ритм, человека — в знак, соизмеримый с машиной, камнем, электроном, галактикой". Эта цивилизация денег не будет иметь ни образов, ни символов, она приведёт человечество к краю бытия. Но сегодняшний человек ещё живет мифом, облекает в оболочки мифа ядро истины. И только немногим дано в пору смены мифов на доли секунды увидеть истину. Красные боги умерли, потому что мы их убили, потому что энтропия неизбежна — вот что донёс до Белосельцева лукавый шёпот Демиурга, принявшего обличие Чекиста.
Вавилонская башня демократии возведена. Демократическая грибница распространилась, и губчатая материя лезет отовсюду: из всех канализационных труб, из всех нечистых уст, из кабинетов, покинутых арестованными гэкачепистами.
Многие философы говорили о рождении, взрослении, старении и неотвратимой смерти цивилизаций, предрекали конец истории. Но Россия вечна: "Есть сокровенная идея, которая собрала воедино державу. И вновь соберёт, ибо эта идея никуда не исчезла. Великие реки всё так же текут в великие океаны. Всё тот же орнамент звёзд сияет над нашей Евразией. И народы, однажды узнав друг друга, уже вовек не расстанутся". Россия — хранительница истины, райская бабочка, за которой Белосельцев гонялся по всему миру. А она здесь, распростёрлась между трёх океанов. Лежит теперь, как на распялке, и безумный энтомолог раздирает её цветистые крылья.
Но бабочка оживает, вырывается из рук мучителя, садится на ладонь Ангела в красном хитоне. Этот Ангел является Белосельцеву и, заглушая лукавый шёпот Демиурга, произносит: "Ты — последний солдат империи. Ты и есть — носитель красного смысла. Ты — Первая конная армия. Ты — ДнепроГЭС. Ты — штурмовая группа Рейхстага. Ты — Гастелло, пикирующий в подбитой машине. Ты — Матросов, закрывающий грудью дот. Ты — Гагарин, взлетающий в Космос. Ты — пехотинец, хлебороб и рабочий. Тебе нести красную империю в сердце. И пока ты жив, она не умрёт. А она не умрёт, значит, ты будешь вечен".
Как Аника-воин, Белосельцев перепрыгивает косу смерти и в этом прыжке ломает её — уничтожает главное "оргоружие". Последний солдат империи идёт в свой красный парад, как последний боец полка, спасающий красное знамя, обернув его вокруг себя. И следом, в общем строю идут солдаты парадов 1941 и 1945 годов. Значит, красные боги никуда не исчезли, они ждут заветного часа, ждут новых обличий. Их поступь подобна поступи по воде. Красный град Китеж всплывает. Близится рассвет.
31 мая 2017г. состоялось очередное заседание литературного объединения имени В.И. Даля под руководством поэта, члена Союза писателей России Геннадия Федоровича Хомутова.
В ходе занятия была обсуждена стихотворная подборка поэтессы Анастасии Кофановой.
В газете "Вечерний Оренбург" от 31 мая 2017г. состоялась публикация юных членов литературного объединения имени В.И. Даля - поэтессы Анастасии Кофановой и прозаика Дарьи Голик.
