<>

СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ

Оренбургская писательская организация

Михаил Кильдяшов

Ты победил красноязычье мира...

«Поэзия» женского рода. Она рождает слово и словом рождается. Её первородством связаны века и поколения. Её колыбельная дарует дивный сон, её ратный клич пробуждает. Поэзия – млекопитательница языка: истощённый и поблекший, он тянется к ней, чтобы набраться сил, чтобы сбросить с себя бремя чужих корней, спастись от лукавства и празднословия, обрести первозданную лёгкость и чистоту. Поэзия трепетно хранит своих любимых чад – стихотворцев, длит, как может, их жизнь, кладёт врачующую длань на грудь, пробитую пулей.
И если Серебряный век искал в поэзии «вечную женственность», то поколение детей войны стремилось найти вечное материнство. Их поэзия – это Родина-мать со строем штыков за спиной, с мечом, устремлённым на запад. Это русская пьета с бездыханным отроком на коленях. Это та, кто сократила свои годы изнурительной мужской работой. Кто отдала свою крошку насущного хлеба сыну – будущему поэту – чтобы у него были силы учиться. 
«Ты собиралась только выжить, выжить, а жить потом ты думала, потом» – напишет о своей матери Анатолий Передреев. Мать – молитвенница, перед очами которой сыновья, уходящие в безвозвратный путь. На них «крест-накрест жёлтые ремни», словно распятья, неземным светом проступившие на спинах страстотерпцев. С той поры родительский дом затаит дыхание, и в нём в ожидании дорогих шагов не будут скрипеть половицы. С той поры каждую ночь мать, осиянная «библейской луной», будет уповать на то, что материнское слово убережёт в бою сыновей от «стрелы, летящей днём» и «язвы, ходящей во мраке». Может быть, под такой «библейской луной» вдали от Сына молилась Богородица, когда Он в Гефсиманском саду узрел горькую чашу. Малая капля из неё упала в чашу материнскую, и с тех пор каждая мать на земле разделяет со своим сыном его нелёгкую долю, делает мучительный глоток из его горькой чаши.
Синеокий лик матери растворится во всём мироздании, оживотворит его вечным материнством. Поэт станет искать родные, «усталые, как погорельцы» глаза в ликах других женщин. И чья-то мать с «глубью веков», «с мудростью прожитого века», с тоской по кровному сыну во взоре, храня древнюю горскую традицию, выльет перед поэтом на дорогу кувшин родниковой воды. Эта вода будет всю жизнь струиться впереди идущего, расчищая путь, смывая с него зло и скверну.
Мать станет жить в каждой строке сына, отсюда его особая любовь к словам женского рода. «Равнина. Родина. Земля», «Луна. Равнина. Тишина» – будет он плотно приставлять друг к другу эти слова, крепить духовную оборону, чтобы не подпустить врага к самому дорогому. К весне, что «разбудит эту землю». К деревне, на которой «семья стоит и мир». К лебеди, спящей «под кущей ослепительного сна». Свою бескрайность явит окраина. Свой простор откроет равнина:

Принимай меня, как сына,
Под листву и гром…
Родина моя, равнина,
Необъятный дом!

Вечным материнством поэт «победит косноязычье мира». Когда в бытии происходит потеря равновесия, надрыв, надлом, в него врываются война, смерть, пошлость. В нём начинают господствовать «браконьеры душ». Они топят историю в крови, Родину – в страданиях, глядя в небо, видят не звезду, а чёрную дыру, извлекают «из всего лишь тяжкий плод тоски и озлобленья». Каждый их удар – это удар по слову, стремление растворить его во лжи, распространить косноязычье мира, когда «живут, друг другу не служа, поэт отдельно и природа, отдельно книга и душа». 
Мир, давший крен, можно выровнять только подлинной поэзией, вдохновением, которое рождается «из тишины первоначальной». Вечное материнство поэзии сольётся с отцовством божественного глагола:

Звучи, божественный глагол, 
В своём величье непреложный, 
Сквозь океан ревущих волн 
Всемирной пошлости безбожной…

Ты светлым гением своим
Возвысил душу человечью,
И мир идёт к тебе навстречу,
Духовной жаждою томим.

И тьма отступит, ложь рассеется. Небо посмотрит на поэта синими очами.

Картинки по запросу анатолий передреев Газета "Литературная Россия". № 2019 / 18, 17.05.2019